Сказка Хрустальных гор. Том I - страница 19

Травы действовали быстро. После непродолжительных сборов меня наконец сморило, и, бросив в угол полупустой рюкзак, я кое-как скинул с себя одежду, комом свалив её на стул, погасил лампу и рухнул в постель. За окном на вересковом поле шелестел свежий ветер. Тёплый запах родного дома заботливо окутал меня и беззвучной колыбельной плёл для меня счастливые сны. В голове помутилось, но какое-то время я всё же смотрел за окно на ночное небо, размышляя о том, как буду скучать по таким мирным ночам и какие звёзды будут сиять над моей головой, когда я покину дом и окажусь у подножия Вороных гор.

Проснувшись после полудня, я ещё долго бесцельно сидел на кровати и подбирал слова, которые мне предстояло произнести, глядя в глаза родителям, но особого успеха в этом не возымел. Настенные часы неумолимо отсчитывали каждую секунду моего промедления. Я проработал, мне кажется, сотню вариантов развития этого разговора, но так и не нашёл тот единственно правильный, идеальный вариант. В конце концов мне надоело оттягивать неизбежное – спустившись в кухню, я поставил вариться кофе, мельком наблюдая, как Дельфина рисует натюрморт из букета собранных утром цветов и нескольких яблок. Лёгкий ветер играл с ажурными занавесками, и колышущаяся тень от них, словно кружевная шаль, укрывала её плечи и широкую золотистую косу.

– Доброе утро! – крикнул я ей.

– Доброе, – коротко кивнула она, не отрываясь от пастельного наброска.

Талант Фины передавать настроение всего лишь парой штрихов поражал меня до глубины души, и я не переставал любоваться тем, как быстро она ухватывала самую суть вещей даже в простых набросках. Закончив штриховку одного из маков, Дельфина добавила:

– Правда, не совсем уже и утро.

– Когда встал – тогда и утро, – заметил я, доставая с верхней полки банку с печеньем, но Фина больше ничего не отвечала, сосредоточившись на прорисовке яблочной кожуры.

Когда кухня наполнилась пряными ароматами гвоздики, аниса и корицы, я снял кофейник с огня. Сидя за столом, я крутил в руках печенье, как будто откусить кусочек – дело, по сложности сравнимое с обезвреживанием мины. В доме было непривычно тихо для светли́чного14 утра, и я, несколько секунд глядя в упор на Дельфину в надежде, что она почувствует это и заговорит сама, всё же спросил:

– А где родители?

– Пошли на рынок, должны скоро вернуться, – небрежно бросила она, одной интонацией отмахнувшись от меня, как от назойливой мошки, но всё же, мимолётом повернув голову, встретилась со мной взглядом. – С тобой всё в порядке? Молчишь всё утро и выглядишь так, будто сел на ежа.

– Так заметно? – смутился я, и мы оба едва слышно усмехнулись. Тишину нарушал только шорох пастели по холсту, которой Дельфина штрих за штрихом создавала свой маленький мир.

– Я хочу уйти, – наконец выдавил я из себя, надломив печенье и положив одну половинку в блюдце. – Позавчера к нам эвернийский офицер приходил, они объявляют призыв. Пока он добровольный, но я уже всё решил – завтра утром моё имя будет внесено в списки, а сегодня останется только вещи собрать, сообщить в пару мест о моём отбытии и поговорить с матерью и отцом, но я не знаю, как сказать им об этом. Кажется, стоит мне заикнуться о войне, и у тебя не будет больше брата.