Шорох прекратился. Дельфина встала из-за этюдника, взяв с табурета свою кружку с потрескавшейся лазурной эмалью, вылила в неё из кофейника остатки кофе и села напротив меня. Она вытерла руки об юбку, но её пальцы всё равно остались разноцветными от мелков – она взяла вторую половинку печенья из блюдца и пристально посмотрела на меня впервые за это утро.
– Ты уходишь на войну? Тео, но это же безумие. За новые земли даже без Йонсана все передерутся, это ясно как день, но ещё есть шанс, что обойдётся, зачем же самому…
– Только ты не начинай, ради всего святого! – взмолился я сокрушённо. – Мне сегодня ещё не единожды предстоит услышать эти слова. Безумие, самоубийство – знаю! И я чувствую себя круглым идиотом, когда пытаюсь объяснить даже себе самому, почему я хочу поступить на службу как можно скорее. Но я уже всё обдумал и решил. Я ухожу.
Глубокое синее море в глазах Дельфины пришло в волнение. Она обмакнула печенье в кофе.
– Папа будет в ужасе.
– Знаю.
– И мама – я даже боюсь представить… Ох, Тео, что же ты делаешь? А ещё старший брат, пример для подражания…!
Её поникший вид и смятение во взгляде были первым, что заставило меня почувствовать вину за своё решение. Если всё так отзывалось на слова сестры, то какие чувства захлестнут меня, когда я буду так же сидеть за этим столом и смотреть на ошеломлённых отца и мать? Я отвёл глаза, крепче сжав кружку в ладонях.
– Я боялась, что ты скажешь это, с того самого дня, как прочла в газете сообщение о Вороных горах, но надеялась, что этот момент никогда не наступит.
Фина была единственной из всей семьи, кто знал о моей увлечённости йонсанцами, Хрустальными горами и всем, что с ними связано. Она много помогала мне в моих поисках и размышлениях и знала практически все мои теории относительно Сказки.
– Ты говоришь, что всё решено, но я прошу – хорошенько подумай ещё раз. Не надо сгоряча принимать такие решения. Лучше останься – там нет ничего, что стоило бы твоей жизни. Мне твоё решение кажется сущей глупостью, даже если я знаю, почему именно ты его принял, но я прошу тебя от него отказаться, и если ты не согласишься на мои уговоры, то я надеюсь, что родители смогут тебя убедить. Мы все будем рады, если ты оставишь эту затею, – она сделала короткий глоток. – А как считают твои шалопаи?
– Рано или поздно меня всё равно призовут, так зачем откладывать? А парни… Большинством голосов за, даже хотят составить мне компанию, – уклончиво пробормотал я.
– То есть кто-то всё-таки против?
«Дельфина, морн тебя раздери. Ты не сестра, а сущее наказание», – подумал я и нехотя выдавил:
– Ну… да, Тим. Он говорит, что мы спятили, и, если нам не хватает проблем на задницу, надо просто пойти поработать в порту, а не страдать ерундой.
– Хоть один здравомыслящий человек в вашей компании, – облегчённо выдохнула она. – Может, стоит прислушаться к его мнению?
Мы ещё долго говорили и горячо спорили о моём решении, и в конце концов Фина сдалась. Когда мы закончили для кого завтрак, для кого полдник, она помогла мне разыскать в доме все вещи, которые я планировал взять в дорогу, несколько раз, правда, обречённо обозвав меня в процессе упёртым бараном. Рюкзак приобрёл более округлую форму и сразу как-то похорошел. Из тайника за потолочными досками над моей кроватью я достал всё, что откладывал за время, пока трудился лаборантом у профессора Генриха Вертера О’Мелли, которого давно привык звать просто Генри. Большую часть своих сбережений я отдал протестующей Дельфине.
