Пред гостем в этом и не укрывался,
И искренне и честно рассказал
О той, для коей в этот день старался,
Пообещав, что сможет показать
Красавицу, когда наступит вечер,
Когда придёт счастливая пора
Прогулок и дозволенные встречи.
На том и порешили. А пока
Задумал вдруг художник прогуляться.
Сегодня им как будто кто владел,
Чему он не хотел сопротивляться.
Он подошёл к колодцу. Рядом с ним
Бабулька очень ветхая стояла.
Ей было трудно приподнять ведро.
Рукам её сил явно не хватало.
И гостю захотелось ей помочь.
Ему сия работа была в радость.
Он лишь спросил: «Куда мне отнести,
Водицу, уважаемая „старость“?»
Старушка, видя эдакий порыв
Пришедшего в деревню, ободрилась.
Она такой открытой простоте
И щедрости душевной удивилась.
Отнёс художник бабушке ведро,
Затем запас воды надолго сделал.
Для этого, скажу вам, много раз
Он с вёдрами к колодцу быстро сбегал,
Хотя никто об этом не просил.
По свету путешествуя немало,
Творец невероятнейших картин,
Знал из чего в селе жизнь состояла.
И бабушка казалась непростой.
Взгляд у неё глубок и интересен.
Она смотрела с некой теплотой,
Хоть гость, что угождал, был неизвестен.
Конечно, не затеяв разговор,
Хозяйка пришлого не отпустила,
А в благодарность, усадив за стол,
Сначала чаем травным напоила,
Узнала для чего сюда пришёл,
В котором из домов остановился…
Тот тотчас же ответы изложил
И рассказал, что очень удивился
Растущему в деревне пареньку,
Как он умело вырезал подарок
Для девушки. Не ложку, а шедевр,
Хотя он однотонен и не ярок.
Художник посмеялся, что ему
Хотелось бы взглянуть, хоть краем глаза
На редкостную, видно, красоту,
Что он, возможно, не встречал ни разу.
Старушка уточнила: «Ты сказал,
Что Серафим строгал сегодня ложку?
Признаюсь, ты меня насторожил.
А ну-ка посмотри сейчас в окошко.
Вороны нет сидящей на плетне,
И не следит ли чёрная за нами?
Боюсь, в деревне снова быть беде,
Сплетённой невиновными руками.
Как видно тебя Бог сюда послал.
И если ты действительно художник —
Вручу тебе я чудотворный холст.
Надеюсь, ты крещён и не безбожник.
Тебе ещё придётся написать
Хотя б одну реальную картину.
Пусть девушка предстанет во весь рост.
Её нельзя казать наполовину.
Кого изобразить, я подскажу
И расскажу тихонько по секрету,
Что Серафим наш преданно влюблён,
И для него милее Ольги нету.
Все парни по ней сохнут. И понять,
Несложно, за что дарится вниманье.
Любому, даже если кто подслеп,
Приметится она на расстоянье.
Боюсь, что над красавицей теперь
Ненастье тучей чёрною нависло,
И нужно реагировать на зло
Немедленно и очень-очень быстро.
А потому исполни, что прошу,
И дальше занимайся чем захочешь.
Написанное только мне отдашь,
И сделаешь то под покровом ночи.
Я буду ждать. Теперь же уходи.
Не вздумай обронить хотя б полслова
Про наш с тобою тайный уговор».
При этом она глянула сурово.
К лицу её подобный взгляд не шёл,
Но видимо старушка показала,
Ответственность за тайные дела.
Она вручила то, что обещала.
Напившись чая, спрятав дивный холст,
Отправился художник к Серафиму,
Чтоб краски взять и всё что в этот день
Сумеет стать ему необходимым.
Там встретил он девицу, что к себе
Лукавостью в лице не привлекала.
Она подарок дивный забрала,
И вот её уже как небывало.
Гость юношу, конечно же, спросил:
«Неужто, ложка ей предназначалась?
Я не могу судить, но мне она
Достойною её не показалась.
Не думай, внешний вид тут ни при чём.
Я насмотрелся всякого на свете
И чувствую, который человек
Душой красив и, будто солнце, светел.
