Конечно, Ольга гордостью была.
За это их навряд ли кто осудит.
Она была как спелый, сочный плод,
Который вскоре ещё краше будет.
Хозяин дома только произнёс:
«Уж если нашу дочку нарисуешь,
То подари портрет или продай.
Разочарован платою не будешь».
Художник не посмел им отказать,
И рассказать, что сделать должен дважды.
Молчание в таинственных делах
Является, скажу вам, делом важным.
В то время у открытого окна
Ворона, заколдованная, вилась.
Она на ставень села и теперь,
Как неживой предмет, не шевелилась.
Успев прекрасно разобрать слова,
Чернёная мгновенно улетела
В места, куда послушная нога
Ступить ни днём, ни ночью не хотела.
Никто и не заметил в этот раз
Присутствие пернатой, ведь все были
«Заложниками» встречи до поры,
Пока художника не проводили.
А тот спешил уж к Серафиму в дом.
И чтобы ото всех уединиться
Он попросился тут же на чердак,
Где нет людей, где никакая птица
До времени за ним не проследит,
Присутствием своим не помешает.
Бесспорно, что в кромешной темноте
Никто писать картин не начинает.
И в это время мастер лишь желал
Надёжно холст, хотя б на время, спрятать,
Чтоб завтра, с первым солнечным лучом
Начать заказы делать в три этапа.
Портрет последний может подождать.
Главнее всех, конечно, будет первый.
Возможно то пустая колготня,
Напрасно поднимающая нервы.
Но красотой такою рисковать
Преступно. Лучше всё ж подстраховаться.
Бабулька, что вручила ему холст
Не просто так вдруг стала волноваться.
Обдуманно художник в уголок
Сложил довольно скромные пожитки.
Намеренно их досками прикрыл,
Как будто утаил златые слитки.
А после, как спустился, уж пошёл
Чуть-чуть полюбоваться на гулянье.
В местах, где он недолго пребывал,
Имело всё своё очарованье.
Намереньем же главным было то,
Чтоб дева не боялась его взгляда.
Так он характер сможет уловить,
Чем дышит, чему больше в жизни рада.
Картина должна это передать.
Лик неживой не тянет и не манит.
Когда ж взгляд невозможно оторвать —
Такой хранить сумеет долго память.
А тут увидел мастер сразу всё.
Здесь Ольга себя истинно раскрыла.
Песнь, танец, обращение с людьми…
В какой момент улыбка озарила.
И образ, что навеки не забыть,
Теперь сложился именно как надо.
Но странно, что подружки в этот раз
Не оказалось с девушкою рядом.
Не стоит за догадками ходить.
Задумавшая зло, налила зелье
В кувшин, и в него ложку погрузив,
Ждала теперь то самое мгновенье,
Когда подарок поменяет цвет…
Колдунья в это время лютовала.
Ворона рассказала про портрет,
Для них известье это означало,
Что видеть истребленье красоты
Уже, возможно, вскоре не придётся.
Им нужно было выкрасть тот портрет,
Пока изделье яду наберётся,
Иль непременно как-то помешать
Художнику с усердием работать.
Ворона полетела намекнуть
Завистнице, чтоб та свершила что-то.
Художник на заре уж рисовал
В сокрытом месте первую картину,
Где девушка стояла во весь рост
Близ дерева красивой и невинной.
Он смог в холсте всё то отобразить,
Что прежде в восхищении задумал,
И от себя ничто не прибавлял,
Не сделав даже ярче цвет костюма.
Работал мастер быстро и легко,
И тихо-тихо… Высоко под крышей
Хозяевам пришедший дивный гость
Не виден был полдня, да и не слышан.
Когда спустился он передохнуть,
То острый глаз его тут же приметил,
Что радостный, лучистый Серафим,
Душой своею мрачен и несветел.
Он так старался… Ольга же его
Подарок, как мечтал, не оценила,
Ходила безразлично близ него
И взглядом ласковым не одарила.
А гость вмиг успокоил, указав,
Что девушки другой не видел рядом.
