– Ох, Странница, – говорит Серко, шерсть на загривке дыбом, – не по нраву мне этот лес! Птиц нет, а дух лесной во мне дрожит, будто холодом обдало!
– Не бойся, Серко, – отвечаю, сама чувствуя, как сердце колотится, – мы с тобой не раз такое проходили. Разберёмся, что к чему, как всегда.
Только я шаг ступила, как из-за старого дуба старичок выскочил – маленький, сгорбленный, борода у него мохнатая, как лишайник на камне, а глаза жёлтые, будто у совы в полнолуние. В руках посох кривой, из ветки выгнутой, а на плече ворон сидит, глазом косит, клювом щёлкает, будто нас меряет. Одежда на нём из листвы да мха, а сапоги – из коры, скрипят при каждом шаге, будто лес сам дышит.
– Я Лесной Хранитель, – говорит он голосом скрипучим, будто ветки в бурю трутся. – Зачем в мой лес пришла, да ещё с волчонком? Не любишь ты, видно, покоя, вечно в чужие дела лезешь!
– Феникс меня прислал, – отвечаю, жезл крепче сжимая, – нить к лесу привела, где птицы не поют. Очаг несу теням, да свет ищу, чтобы порядок вернуть!
– Птицы не поют, – вздыхает Хранитель, бороду гладя, – потому как Тёмный Певец их голоса украл, во тьме спрятал. Одинок он, злобен, да и сам страдает. Верни голоса, а я тебе путь открою! Отгадай загадку, не то в темноту уведу, там не выберешься, век будешь блуждать!
– Задавай, – говорю, а Серко рядом рычит, хвост поджал, шерсть топорщится, будто щётка.
– Что молчит, да всё знает? – спрашивает Хранитель, ворон его кивает, крыльями хлопает, будто одобряет.
Я призадумалась, глядя на лес, где тишина давит, как камень на груди, и я поняла. "Тишина!" – отвечаю. Хранитель ухмыльнулся, бороду почесал и говорит:
– Верно! Тишина в моём лесу правит, но голоса вернуть надо. Найди три волшебных слова, что Тёмного Певца успокоят: слово Смелости, слово Света и слово Милосердия. Скажи их ему, и лес оживёт. Да смотри, стражи ждут, не зевай!
Лесной Хранитель посохом стукнул о землю, и тропа открылась – узкая, мохом поросшая, будто зелёный ковёр расстелили. Вокруг деревья гудят, ветви дрожат, а светлячки в воздухе пляшут, как огоньки на празднике. Пошли мы с Серко по тропе, а он всё оглядывается, ушки прижал, носом воздух тянет.
– Странный лес, – шепчет, – пахнет тьмой да старыми тайнами, будто древние сундуки открыли!
– Не бойся, Серко, – отвечаю, – мы с тобой не раз из бед выходили. Всё разгадаем, как всегда.
Идём мы, а навстречу дерево высоченное – ствол чёрный, как уголь, листья серые, будто пеплом присыпаны, а ветви торчат, как когти. Стоит оно неподвижно, но голос у него низкий, как ветер в овраге.
– Я Древо Молчания, – гудит оно, ветвями шевеля. – Слово Смелости ищешь? Зачем оно тебе?
– Феникс меня послал, – говорю, – голоса птиц вернуть, да свет нести!
– Тогда перелезь через меня, – говорит Древо, – ветви мои колючие, шипы острые, не всякий осилит! Если упадёшь, под корни утяну!
Я жезл в землю воткнула, глубоко вдохнула и полезла. Ветки цепляются, шипы рвут одежду, царапают руки, одна даже щёку задела – боль резанула, но я стиснула зубы. Серко снизу гавкает, подпрыгивает, хвостом виляет:
– Давай, Странница, ты сильная! Не падай, я тут слежу!
Добралась до верхушки, сердце колотится, как барабан, вниз посмотрела, высоко-то как, передохнула, и спустилась, вся в царапинах, но с улыбкой. Древо зашумело, ветви оземь ударило, будто поклонилось:
– Смелая ты, Странница! Слово Смелости твоё – "Отвага". Бери его, да дальше иди, остерегайся Тени-Хваталки!
