– Ух, – охнула, привалившись к сосне, когда неожиданно выскочила на обочину дороги. – Это что бег Калленов? – поинтересовалась сама у себя, выбираясь на дорогу. – Я умерла и теперь вампир? Надеюсь, кровь мне пить не придется…
Пока неудачно шутила, чтобы услышать собственный голос и хоть немного отвлечься от происходящего со мной ужаса, я шла по дороге и постоянно оглядывалась. Дорога была не асфальтирована, но хорошо протоптана и достаточно широка, чтобы по ней мог проехать автомобиль, поэтому я очень надеялась, что мне встретится хоть один человек. Я была согласна уже даже на маньяка.
Правда на дороге не нашла следов шин, зато обнаружила отпечатки копыт и кучки навоза, что только подтверждало мою теорию о том, что я попала в деревенскую местность. Но даже в деревне должны быть машины! Какие-нибудь колымаги, но должны быть!
Я, нервно оглядываясь и обнимая себя руками от страха, шла по дороге не меньше нескольких часов. Солнце начало клониться к закату, у меня пересохли губы, жутко хотелось пить, ноги, наконец, начали побаливать и я то и дело сходила с дороги в лес, потому что там силы будто вновь возвращались. Я списывала свое недомогание вне тени деревьев на солнечные и тепловые удары, но где-то в глубине души подозревала, что дело не в этом.
Под вечер я все-таки добралась до деревушки и моему счастью не было предела.
– Пить, – прошептала, с трудом сглатывая слюну.
О телефоне я уже и не мечтала. Все мои желания сузились до «напиться» и «отлежаться». Мне было даже все равно, что пить. Пару раз я с непреодолимым желанием засматривалась на лужи в следах копыт и самой становилось не по себе, когда чувствовала, что начинаю сгибать колени, чтобы присесть и выпить.
Однако я себя сдержала и теперь, наконец, надеялась напиться.
Пройдя за забор, осмотрелась. Точно деревня, причем с каким-то славянским, доиндустриальным колоритом. Ни труб с газом, ни линий электропередачи, зато имеются трубы от печей у каждого домишки, расписные ставенки и много живности. Живности, которая заголосила что есть мочи, стоило мне пройти мимо первого дома.
Залаяла собака. Хорошо, что она была на привязи и не смогла кинуться. Зато куры и гуси, которые бродили по улице, бросились врассыпную кто куда и возмущенно закудахтали и загоготали, не хуже собаки. Паренек же, который приглядывал за живностью, сидя на траве и дремля, подскочил на ноги, увидел меня и закричал, что есть мочи:
– Нечисть! Нечисть! Батя!!! – он кинулся в тот дом, который я только успела миновать.
Я, не будь дурой, тут же попятилась обратно в сторону леса, испугавшись крика пацана ничуть не меньше, чем лая собаки и ора другой живности.
Но кое-что привлекло мое внимание, поэтому отходила я медленно: стоило курам и гусям разбежаться, а дороге опустеть, как посередине нее обнаружился кот. Он пятился в сторону выхода из деревни и тащил следом за собой мешок, который изрядно извозился в грязи. И что-то в его черной, деловой, виляющей заднице показалось мне знакомым…
Но что именно рассмотреть я не успела, потому что из ближайшего дома выбежал мужик с вилами наперевес, а следом за ним женщина со связкой чеснока и оба кинулись ко мне.
– Пшла прочь, нечистая! Пшла прочь!
– Вы с ума сошли?! – взвизгнула я, отбегая от них и оборачиваясь. – Я потерялась! Можно мне от вас позвонить?!
– Пшла отседова!
– Совсем ополоумела, тварь! Через полынь прошла, окаянная! Средь бела дня не побоялась явиться! – С последним можно было бы поспорить, потому что уже сгустились сумерки.
