Сквозь цветное стекло - страница 6

К первому поколению принадлежали еще две «разговорницы», две колоритные и ярко противоположные по характеру творчества исполнительницы – Вера Лапина и Антонина Лалова. Первая – худая, саркастичная, с низким (курила) голосом. Она читала классику. Мне особенно нравился ее Паустовский: она была земная, без охов-ахов, но в то же время романтичная и умная. В быту за словом в карман не лезла, выпаливала свое мнение без задержки, тут же уходила прочь и для оправданий или извинений не возвращалась! Вторая – была достойна кисти Рубенса: роскошные формы, уверенный, среднего регистра голос… очень правильная, очень советская, знала конъюнктуру, читала злободневные стихи, нравилась себе и достойно несла свою миссию. Была практична, это свойство пригодилось ей на посту парторга: она умела помочь артисту в трудной житейской ситуации, работала в связке с Инкиным и Гершфельдом, все у них было ладно, и коллектив от этого только выигрывал. Антонина Александровна дружила с замечательным режиссером из Москвы – лауреатом Всесоюзного конкурса чтецов Евгенией Гардт. Это была пожилая аристократка с холеными выразительными руками, прямой спиной, несуетными манерами и, конечно, безупречным вкусом. Она поставила нам композицию «Тургенев и музыка» (по страницам моей дипломной работы), добилась, чтобы филармония разорилась на соответствующие программе сценические костюмы, в своих указаниях шла от текста, что мне очень импонировало, я с удовольствием и почтением выполняла все ее требования. Галина Куприянова подготовила с ней для этой программы рассказ «Певцы» и сцену импровизации Лемма из «Дворянского гнезда». Годы спустя, когда судьба развела наши дороги в разные стороны, Галина уехала в другой город, стала со временем мастером художественного слова, выступала с сольными концертами и писала мне, что тургеневские произведения, сделанные с Гардт, – едва ли не самые прекрасные страницы в ее многолетнем творчестве. Антонина Александровна приглашала Евгению Борисовну на евсе лето в свой дом, и мы обретали возможность готовить с ней новые программы.

Еще один фейерверк – Татьяна Пастухова (Замуленко)! Певица от бога! Эмоций – «сверх рта и мимо рук». Не помню ее в состоянии покоя: вечно в каких-то ситуациях, происшествиях, восклицаниях, возмущениях, восторгах! Реагировала на все! Обо всем имела собственное суждение! Интересовалась буквально всем – черными дырами, бермудским треугольником, египетскими пирамидами… И пела, пела, пела без устали! Какой-то уникальной выносливости голосовой аппарат, сильное от природы красивое сопрано, поставлен голос тоже, по-моему, природой, хотя и школа преотличная – Киевская консерватория! Она была всеядной, петь хотела все. Не помню, к сожалению, довелось ли ей исполнять Вагнера, но говорила она об ариях из его опер восторженно и с мечтой! Она не осуществилась в полной, предназначенной ей талантом мере. Причин тому – достаточно: специфика города-курорта в немалой степени определяла репертуар, направляя его в сторону развлекательности. Не каждый артист готов был подготовить серьезную программу всего на один раз, чтобы выступить с ней в абонементе и навсегда забыть. Чаще время и силы уходили на то, чтобы обновить расхожий, отвечающий спросу заказчика, то есть культработника санатория, материал. Кроме того, у Татьяны Федоровны домашних забот был полон рот: трое детишек и она одна… Но – она умела держать марку, на сцене, если хотела, была королевой! Мне особенно запомнилось ее последнее выступление, после этого она, кажется, уже на сцену не выходила…