Сквозь цветное стекло - страница 7

Готовила я вечер старинного романса в Зимнем театре. Условия шикарные, технические возможности давали разгул фантазии, и я напридумывала! Татьяна Федоровна тогда была уже, как это у нас называлось, на заслуженном отдыхе. Но, встретив ее однажды в городе, я подумала, что в ней еще столько огня и перца, что и молодым на зависть! Но обстоятельства принуждали ее быть не у дел. Тогда-то я задумала дать ей возможность в моей программе встряхнуться, ожить творчески и, я в этом была уверена, принести успех концерту. Сомнений в том, что голос ее звучит, не было. Нужен был повод. Вспомнила рассказ «Последний концерт» – о певице, которая, исполняя романс, прощается со сценой, но остается в звучании этого зала, в памяти тех, кто любил ее… И включила его в сценарий вечера. Татьяна Федоровна вышла в безупречно исполненном совершенно новом концертном туалете: узкое прямое из черного панбархата платье с рукавами по локоть, из-под них – ярко-красного атласа пышные длинные рукава и такой же, очень деликатный, бант на лифе, и красные изящные на высоченном каблуке туфли! Взрыв аплодисментов! Я сидела в директорской ложе и читала рассказ в микрофон, как бы «песнь певца за сценой», а на сцене царствовала она! Я имела возможность все видеть как зритель. Известно: исполнитель должен держать свои эмоции в узде, неровен час – они вырвутся наружу, что тогда? Но они вырвались! Правда, пока Татьяна Федоровна пела, я могла проглотить слезы и как-то выдохнуть… Она была великолепна: ее piano в конце романса… в нем было все, все, что могла вместить в себя жизнь АРТИСТА и жизнь ЖЕНЩИНЫ, все взлеты и падения, все надежды и все утраты, все сбывшееся и все, что продолжало брезжить мечтой… Тишина, воцарившаяся в зале, простертые в темноту руки певицы остались в моей памяти навсегда. Потом, в следующие дни, до меня доносились суждения и восторги, слова и вздохи в адрес артистки, все это уже была суета, не в том суть… Мне казалось, что именно этой капли и не хватало, чтобы портрет великолепной, но недовоплощенной артистки, был завершен, и можно было сказать: не говорите, что она что-то не успела, она сделала все и поведала нам обо всем, что было в душе, и исполнила ей назначенное…

Такие озарения случаются редко и остаются в тебе надолго, если не навсегда… Годы и расстояния уводят тебя в дальние дали, но: «память сердца! Ты сильней рассудка памяти печальной, / И часто сладостью твоей / Меня в стране пленяешь дальной»…

Расскажу еще об одном озарении…

Снова ему имя – Татьяна! Да, когда за роялем сидела Татьяна Демченко, на сцене извергался вулкан! Это, конечно, не означает, что игра пианистки была напрочь лишена нюансов, нет, она владела всей звуковой палитрой, и как владела! Но она шла на сцену уже «на взводе», как Майя Плисецкая – на свою корриду! Еще не слыша ее, ты ясно осознавал: что-то будет! И была – Музыка! Никогда бы не пришла в голову мысль сказать, что она работает… Являлось непременное ощущение творчества! Ее мастерство рождалось на сцене из восторга перед предстоящим… Непросто бывало солисту пережить такое извержение эмоций за роялем, но если он вставал вровень, происходило то, чего ради Артист выходит на подмостки: приношение Музыке!

Не мудрено, если читающий эти строки скажет, что я напридумывала, все ведь гораздо проще… Знаю, так говорят… Но это неправда. Всему есть другое измерение, чуть другое, чем в повседневной, рутинной, будничной жизни, когда мы видим друг друга в предлагаемых обстоятельствах – очень, очень, очень близко. Но… «Большое видится на расстоянии» … Так случилось, что пролегло оно и между нами…