Слабые люди - страница 93

Учебные часы заканчивались ближе к трем часам дня и девушка тратила еще полчаса на ожидания у раздевалки, вознамериваясь хотя бы здесь поймать Фила и пойти с ним вместе. Уже к третьей неделе от этой идеи пришлось отказаться– он будто издевался над ней, неведомым образом оказываясь во дворе их дома, при этом не забыв куртку, за которой было установлено не особо внимательное, но отнюдь не халтурное наблюдение, причем достаточно было моргнуть один раз, чтобы эта черная фиговина с заклепками пропадала напрочь из поля зрения.

–Признавайся– ты вампир! – драматично вскинув руку, заявила Соня, в очередной раз найдя Фила у их дерева.

–С чего ты взяла? – не изменившись в лице, спросил тот, сбросив сумку и вскарабкавшись на первую ветвь, поправляя на поясе пакетик с крупой.

–А вот!– забравшись следом за ним, она уселась рядом, не отрывая своих глаз от его поцарапанных пальцев, неловко развязывающих узелок,– Для многих ты– человек-невидимка, точно они зеркала, а ты… ну, собственно, вампир, который не отражается в них. Ты спокойно ходишь по всей школе, не заботясь о том, что кто-то тебя позовет, притянет за руку или вовсе толкнет– нет, ты идешь себе куда глаза глядят и ни до чего тебе дела нет– вот настолько ты нелюдимый, что даже окружающие люди предпочитают тебя не замечать. Конечно, ты можешь стоять под солнцем, но я не раз видела, что ты предпочитаешь темноту. Например, это твоя лестница с решеткой– туда ж никому не пролезть, а ты каким-то образом пролезаешь, будто кошак какой-то! А еще ты бледный и нездорово выглядишь, вот я и говорю– ты вампир!

Покачав головой, Фил улыбнулся одними губами.

–Чушь собачья.

–Эй, это же мои слова!

–И тем не менее. Версия, конечно, мне нравится– придает некий ореол необычности и таинственности, но на этом вся прелесть и завершается. Я один, потому что мне так удобно. Меня не замечают, потому что им так удобно. Удобно то, что я не доставляю никому проблем, не пролезаю под руку и не встаю поперек дороги. Я просто парень, который учится, только и всего. Я ничем не примечателен и потенциально не представляю ни для кого интереса хотя бы потому, что сам его нивелировал. Понимаю, тебе это кажется ненормальным, но мне нравится быть таким. Это… спокойно. – чуть поразмыслив, добавил, – И вовсе я не человек-невидимка. В школе, может быть, народ с готовностью и играет в эту игру, но, допустим, здесь, в Птичьей улице, это не работает. За примерами далеко ходить не надо– возьмем бабулю с пятого подъезда. Она, едва меня видит, начинает орать на всю улицу и подзывать к себе. Поначалу я подходил, хотя знал, что она неизменно будет просить ей с чем-то помочь, что-то перенести, собрать или разобрать, потому что отца она никак поймать не может и за это ставит долг отыгрыша на мне. Теперь я куда более осторожен и поймать она меня не может. Но я избегаю ее не потому, что не хочу помогать, а по причине ее разговоров– она с виду не очень и натура у нее скотская, что сразу заметно, стоит ее послушать. Хочешь еще примеров– будут тебе еще примеры. Дети. Однажды они оборвали половину моих кормушек и распугали птиц, потом дразнили меня, пока я все восстанавливал. Это еще ладно, пустяки, ведь они дети, а дети в моем понимании все равно что умственные инвалиды на пути частичного излечения. Но сам факт того, что они меня видят, уже о многом тебе говорит. Кстати, они попытались оборвать кормушки во-второй раз. – оглядевшись, Фил заговорщически наклонился к Соне, – И никто до сих пор не знает, что мальчишка, который чуть было не сломал себе руку, упав именно с этой ветки, на которой мы сидим, упал не потому, что неуклюжий дурачок, а потому что я поставил небольшую ловушку, на которой легко поскользнуться. Больше они наверх к кормушкам не лезут. И птицы довольны и дети целы.