– Я не понимаю, чего вы хотите: только приструнить шутника или же поймать его?
– Конечно же, мне бы хотелось его поймать. Но если не получится, то хотя бы заставить отказаться от этих странных затей с заводом обезьяны…
– А мне показалось, вы не хотите его ловить. Напугать – да, а вот ловить – это как раз не входит в ваши планы! – сказал начальник сыскной.
Протасов отвел взгляд от Фомы Фомича, двинул бровями:
– Почему вы так решили?
– Потому что вы за ужином рассказали, кто я такой, и все теперь знают, что в вашем доме ночует полицейский!
– А что в этом плохого? – Промышленник, сощурившись, смотрел в дальний угол комнаты.
– Чтобы поймать шутника, вы не должны были никому сообщать, кто я! Вы этим необдуманным шагом заставили его насторожиться, меня поставили в неловкое положение, пришлось оправдываться, раскрывать карты…
– Но должен же я был вас как-то представить! – резко дернул головой Протасов. Ему не нравился этот разговор.
– Верно, должны, но зачем говорить о том, что я полицейский? Вы могли сказать, что я ваш старый деловой партнер или еще кто-то, но не полицейский!
– Я так понимаю, вы недовольны тем обстоятельством, что я сказал, кто вы есть на самом деле?
– Недоволен? Я в бешенстве! Вы используете меня в качестве огородного пугала. Для этой цели вам нужен был городовой, а не начальник полиции…
– Приношу вам свои извинения, просто как-то не подумал… – начал Протасов, но Фома Фомич перебил его:
– Или, напротив, хорошо подумали!
– Что вы хотите этим сказать?
– Только то, что уже сказал. Вы хорошо подумали перед тем, как сообщить всем домочадцам, кто я на самом деле. Возможно, это даже входило в ваши планы. Или я ошибаюсь?
– Вы ошибаетесь! Я сделал это по недомыслию! – оправдывался Савва Афиногенович.
– А вы вообще способны что-то делать по недомыслию? Мне кажется, вы слишком умны для этого.
– Это только так кажется. Бывает, я ошибаюсь, как в этом случае. Еще раз простите меня. Если честно, не думал, что это вас так оскорбит!
– Вы или на самом деле не понимаете, или не хотите понимать. – Голос начальника сыскной стал отливать металлом, это было верным признаком сильного недовольства. – Дело вовсе не в моем задетом самолюбии, а в том, что вы раскрыли замысел, и теперь будет весьма трудно поймать вашего шутника!
– Я подумал и решил, что не стоит его ловить, просто пусть знает, что может быть пойман и наказан…
– Вы так решили? А почему не поставили в известность меня? Ведь когда приглашали меня в дом, говорили совсем другое, что боитесь обезьяны, опасаетесь, что когда-нибудь она задушит вас!
– Да, но теперь я думаю иначе! – сказал Протасов.
– Вы думаете иначе! – Начальник сыскной в недоумении развел руками. – Разве может человек в столь короткий срок настолько поменять свое мнение?
– Наверное, может! – бросил Протасов и отвернулся.
– Значит, за это время вы узнали что-то, чего не знаю я и чего вы мне не говорите. Может быть, настало время все рассказать?
– Наверное, вы правы. Я должен вам все рассказать… – промышленник замолчал, бросил на фон Шпинне быстрый взгляд и снова отвел его. – И я вам все расскажу! Только не сейчас…
– Почему?
– Уже достаточно поздно, пора спать, а завтра со свежей головой мы с вами сядем и поговорим. Наедине. И вы поймете, почему я сегодня вел себя так странно.
– А не будет поздно?
– Думаю, нет! За одну ночь ничего не случится. Шутник, вы сами об этом сказали, сейчас затаится. Мне тоже кажется, я даже в этом уверен, он не решится в эту ночь заводить обезьяну. Поэтому оставляю вас, устраивайтесь и отдыхайте. Если что-то понадобится, то вот колокольчик. – Промышленник коснулся свисающей с потолка у кровати широкой ленты с бубоном на конце. – Позвоните, и явится прислуга… Звонить можете в любое время, они предупреждены.
