Разумеется, это полная чушь. Ничем подобным я не занимаюсь, но то, с какой болью и надрывом звучит мамин голос, заставляет меня отступить.
Прошлый раз все начиналось так же, а закончилось сердечным приступом и нашей с Винсентом разлукой.
Тревожный звонок.
– Вот именно, мама, ты всегда идешь напролом, – вяло протестую я. – Хоть раз попыталась бы найти входную дверь, что ли…
– У многих людей она не предусмотрена планом строительства, – парирует мама. – Вот твой брат – другое дело. Никогда не подводил.
– А я, значит, тебя подвела?
– Не передергивай. Не надо цепляться к словам!
– А за что мне еще цепляться?.. – куда-то в пустоту бормочу я.
Выгадывая время, чтобы успокоиться, привести мысли в порядок и наконец найти верное решение, я снова начинаю изучать книжные полки. Раньше здесь стояла художественная литература, в основном классика, но сейчас все больше книг по медицине и прикладной психологии.
– Ни в одной из этих книг я так и не смогла найти ответ, как тебе помочь, – продолжает мама, вероятно, ошибочно приняв мое молчание за согласие. – Я хочу видеть тебя счастливой.
– Я случайно узнала о твоей просьбе. Сама решила попросить Джесс о дополнительном билете, – говорю я, впервые обманывая маму. – Решила пойти со старым приятелем. А она сказала, что ты уже это сделала за меня.
– Ты что?.. Старый приятель… Джени, я ведь не знала… ты же ничего не рассказываешь. Кто он?
«Может, и вправду пора открыть маме свои двери, чтобы она не билась о стену, а то каждый раз мой душевный ремонт обходится все дороже», – проносится в мыслях, но вслух я говорю:
– Просто друг. Не против, или у тебя был какой-то другой запланирован кандидат?
– Нет, я никого не планировала. Ты хочешь прийти с этим полицейским? – Я коротко киваю, и мама разочарованно закатывает глаза. – Ты же понимаешь, что это ни к чему не приведет.
– А мне ничего и не нужно. Мне хорошо одной, – признаюсь я, не желая и дальше городить ложь.
– Я не молодею, Джени. Да и здоровье уже не то. Неужели я так много прошу? Ты этого не понимаешь сейчас, а потом будешь пытаться заполнить пустоту в душе животными. Станешь как эта чокнутая, что превратила свой дом в кошачий двор? Такого будущего ты хочешь?
– Мама, меня вполне устраивает быть дочерью, сестрой, тетей, подругой. Это все, что мне нужно. Ну и еще моя работа, разумеется.
– Что за вздор! Ты красивая, здоровая, молодая женщина. Неужели я так и умру, не увидев тебя счастливой?
– А теперь глупости говоришь ты! Тебе еще жить и жить, кто знает, может, я еще успею передумать? – пытаюсь отшутиться я, хотя в груди противно покалывает. Мама не любит разговоров о смерти.
Еще один тревожный звонок? Или это уже колокольный перезвон?
– Успеешь ли? – выдыхает она, тяжело опускаясь в кресло, точно у нее внезапно подкосились ноги.
И сейчас, глядя на нее, я вновь вижу ее растерянной и беспомощной, какой она была, когда у нее случился сердечный приступ. Она прикладывает руку к груди, делая ритмичные вдохи и выдохи через рот.
– Мам, все в порядке? Как ты себя чувствуешь?
– Отлично. Просто давление с утра немного шалит.
– Ты ничего от меня не скрываешь?
– Мы поменялись ролями? – спрашивает она, наигранно улыбаясь.
Она пытается снова натянуть на лицо маску, которую, похоже, все это время успешно носила, но я увидела достаточно, чтобы не купиться.
– Мы договаривались не лгать. Что происходит? – спрашиваю я, опускаясь перед ней на колени и, взяв ее холодные ладони в свои, пристально смотрю ей в глаза. – Когда мне плохо, я всегда прихожу к тебе.
