Нужно было собраться, взбунтоваться и вырваться, а Вадим на секунду растерялся. Но тут же опомнился и дёрнулся к стекляшкам, что валялись в полуметре от него. Рядом зеркала! Жёстче скрёб землю, пытаясь дотянуться до колкой кучи. Ещё немного. Ещё! Старался вывернуться и освободить шею, но не позволяли. Ещё тянулся.
– Ну же! Ну! – прохрипел он. – Дорого же плачу вам, помогите! Давай, давай, давай же!
Всё же нащупав холодное лезвие и сграбастав его в ладонь, Вадим сжал его в руке, замахнулся и вонзил остриём в лодыжку обидчику – сильно вдавил и тут же выдернул. Нападавший вскрикнул, давить на горло пленнику перестал и отшатнулся в сторону. А парень обхватил шею руками и закашлялся. Потом дёрнулся вверх, чтобы вскочить на ноги, но удар по голове сорвал последний из его планов – сорвал всё. Мгновенно рассыпалась в прах мрачность осенней ночи, а самого его навсегда погребло в глухоте и слепоте.
Время для Вадима внезапно потеряло смысл, точность и постоянство. Оно изменилось до неузнаваемости и необратимо переродилось в боль. Ему бы дотронуться до разбитого виска, но его руки выше запястий притоптали к мокрой земле грязными кроссовками. Ему воды нужно было, воды. И как ответ на его безмолвные мольбы о влаге, на лицо полетели крупные капли ледяного дождя. Юный сыщик силился поймать их непослушными губами, а самого холод насквозь пробирал.
Но вот разбитую голову его за волосы грубо вывернули вверх, выгнули шею, и зрение вдруг вернулось к нему так же неожиданно, как и пропало. Над Вадимом нависали трое в чёрной одежде, в чёрных перчатках, в чёрных шапках. Лиц нападавших он не видел, только зияющие чернотой прорези для глаз. Его держали ногами, давили мокрыми ботинками в плечи, грудь и живот, и молчали. У одного из нападавших в руках блестел осколок зеркала.
Не сработал, похоже, «Хитрый ход» или сработал, а Вадим оказался той самой приманкой, о которой так много говорил Антон Александрович Арадный. Похоже, взяли и подставили неопытного ещё даже не сыщика под хищных Козлов, а отбить забыли. Доверие, что осторожно зарождалось внутри парня, там недоразвитым и осталось.
Беззвучно стало. Безликий палач над ним замахнулся зеркальным лезвием и вертикально направил его остриём Вадиму в грудь. Парень же не принимал происходящего. Только кто ж его мнение сегодня спрашивал. Никто. Так без спроса размахнулись и ударили.
Резанула острая боль под рёбрами, и Вадим вздрогнул, вскрикнул и дёрнулся было вверх, а на выдохе безвольно осел.
У стены напротив в последний раз уныло блеснул тот самый одинокий осколок старого зеркала.
«Зеркала бьют… Зачем бьют зеркала? Зачем убивают?»
Сообрази Вадим с первых же секунд, что вновь попал в отражения, то был бы куда осторожнее. Но он разобрался в происходящем не сразу, а потому за невнимательность мог вот-вот поплатиться.
– Кто-то собирает осколки… – шёпотом выдохнули Вадиму в затылок.
У него голова распадалась на части, а тут ещё упрямо надоедали с непонятными стекляшками.
– Что такое осколки? – не понимал парень. – Может, скажет хоть кто-то?
И хотя неопределённость с загадочными осколками раздражала и сбивала с толку, а назойливая до тошноты пульсация у левого виска не давала сосредоточиться, пристально вглядевшись в полумрак впереди, Вадим обнаружил, что перед ним лестничный марш. Он отступил на шаг, пошарил руками в потёмках, но ни во что не упёрся.
