– Что же произошло? – пробубнил Вадим. – И когда? Где я, и я ли это сейчас? Может, отражения снова путают. Или я просто сошёл с ума. Фрей рассказывал, что такое иногда случалось с теми, кто говорил с отражениями.
Когда глаза чуть привыкли к темноте, правда по-прежнему таращились в пустоту, Вадим постарался угадать вокруг себя знакомые образы – не угадывалось. И хотя выше на межэтажном пролёте мерещился слабый блик света, парень не спешил к нему. Подошвой кроссовка он осторожно нащупывал просторную ступеньку и только потом поднимался. Нудный хрип из-под ног выдавал его в непроглядном здесь, подвывал в такт шагам и тут же так странно поскуливал, будто побитый щенок. Но Вадим не отступал, и взбирался выше, шаря руками вокруг себя, пока не отыскались перила: гладкие и прохладные на ощупь. Ещё шаг и ещё. Вот уже и почти невидимая лестница осталась позади. Она замерла в темноте за спиной и скрипы её стихли, а юный сыщик обеспокоился, ведь впереди показался коридор, в конце которого из узкой щели в углу сочилось освещение.
Опасливо идти вперёд и руками нащупывать стены оказалось бессмысленной затеей – Вадим так и не выяснил, где они. Потому остаток пути он продвигался, крадучись переступая с ноги на ногу, как по натянутому канату, словно боялся оступиться и свалиться. Внезапно прямо на него из темноты вырвалась незапертая дверь, выкрашенная в белый цвет. Чуть пихнув её ногой, он вошёл в пустую комнату. Мутный свет, который проливался отсюда в коридор, оказался ложным. Оказалось, что это фонари с улицы нехотя делились им с дремлющими апартаментами, а они сквозили им во всевозможные отверстия.
Это было странное место – просторная аудитория с высоким потолком и тремя огромными окнами в деревянных рамах без занавесок, в левом дальнем углу которой жался массивный потрепанный шкаф из тёмного дерева.
– Похоже на обычный класс, только без парт и доски, – задумчиво протянул Вадим. И тут же воскликнул: – Ну конечно, и почему только сразу не догадался! Я же в своей школе, которую успешно окончил в этом году.
Пройдя ещё чуть вперёд, он добрался до одного из окон и, не дотрагиваясь до него, выглянул на улицу: знакомый двор и само здание снаружи. Всё верно, он на самом верхнем этаже школы, а освещение – подсветка со стен фасада. Вот только, где именно находился этот класс, он не понимал. Шагнув ближе, он легко упёрся ладонями в раму, а лбом в стекло, разглядывая соседние помещения. Когда же он чуть сильнее надавил, послышался хруст, а из-под его правой руки по прозрачной поверхности побежала широкая трещина, разделяя её на две неравные части. Снова и снова появлялись трещины, их становилось всё больше. Они оплетали паутиной и царапали стекло в хитроумный узор, мерзко шурша. Казалось, ещё немного, и рухнет оно с высоты и погребёт под собой незваного гостя. Но едва Вадим попятился, как рядом на соседнем окне и том, что самое крайнее, тоже раздался уже знакомый хруст, следом скрежет и звон.
– Кто-то собирает осколки, – не успокаивались у Вадима за спиной.
Броситься к выходу и немедленно покинуть класс было бы лучшим решением, но вместо этого он ссутулился и заткнул уши руками. Бьют стёкла, кто бьёт и зачем – Вадим не понимал. Морщился, щурился, вглядывался: зеркала на стенах, которые он не заметил, когда вошёл, как и стекла на окнах, уже покрылись похожими трещинами. Чудовищная болезнь быстро расползалась и по ним, дробя на куски. Секунда, и зеркало в человеческий рост на дверце старого шкафа, который укрылся в углу и спрятался в темноте, тоже с визгом разорвало на куски.
