– Потому что это запрещено, – недоуменно ответила стройная особь с длинными белокурыми волосами и крупными глазами, в которых вокруг светлых зрачков плескалась лава.
– Аме́ла права, – поддакнула Ми́дла. – Мне не хочется оказаться в …
– Да, – перебил её худой сутулившийся «ла́са» с глазами, как у Аме́лы, – но чувства никто не запрещал. Можно соответствовать.
О́ктиус включил световой луч на встроенном в рукав его костюма передатчике, освещая им лица.
– Это тебе мама сказала? – подколол он его, и худой надулся.
– Ки́о, ты что-нибудь слышал? – мягко спросила его Аме́ла, заметив, что он расстроился.
– Шум в ушах.
– То же самое.
Лиа́на молчала. О́ктиус взглянул на неё, но она отрицательно помотала головой.
– Ладно, завтра попробуем снова. Возьмите с собой что-нибудь охлаждающее, – тёр он ладонью лицо.
Вернувшись домой, Лиа́на обнаружила голограмму от отца в срочном порядке покинувшего Хара́рту, чтобы отправиться в Се́ллтрикс – город жриц.
Се́ллтрикс был территорией со своими законами, которые не сумели сломить советники, и свободолюбивой Лиа́не это очень нравилось. Зара́йя часто брала её туда с собой в гости к её названой матери, и с самой начальной фазы Лиа́на участвовала в архаичных процессах жриц, не понимая их смысла. Она вспомнила, как однажды наблюдала шествие в честь податливой почвы планеты, удивляясь тому, как в таком засушливом климате в изобилии произрастают плоды различного вкуса и цвета.
Тела «ла́са» не требовали белковой пищи, им хватало растительной. Животный мир был диким, нетронутым. Лиа́не довелось увидеть не так много существ. До развоплощения Зара́йи у неё в планах было объездить планету, но после случившегося сил хватило только на ведение записей о путешествиях матери. Она записала всё, что смогла вспомнить из её рассказов. Особенно ей нравились истории о столкновениях с неизведанным. Например, о бурлящей реке, где плескались звери с длинными хвостами, покрытыми переливающимися шипами.
Стемнело, и Лиа́на вновь отправилась к озеру, встретившись на берегу с О́ктиусом, Ми́длой, Аме́лой и Ки́о.
– Без выходок, – вместо приветствия предупреждающе понизила голос Ми́дла.
Она была ниже Лиа́ны и, наверняка, слабее физически. Глядя на неё, она могла бы усмехнуться, но не хотела усугублять и без того недружелюбные отношения.
Они снова погрузились в лаву. Лиа́на ждала, что увидит красноватые потоки, но их не было: лишь пузыри воздуха, проделывая лёгкий скоростной путь, поднимались к поверхности. Она уже собиралась вынырнуть, когда О́ктиус, случайно нащупав, ухватился за её руку, и Лиа́ну охватило наплывом чувства, расширявшегося у неё в груди. Она знала – это происходит не из-за близости О́ктиуса, и, закрыв глаза, увидела яркие образы, которыми с ней говорила планета.
Послание завершилось, и, вынырнув раньше неё, О́ктиус в голос расхохотался. От его возбуждения у неё закружилась голова. Они выбрались на берег, переводя дыхание. О́ктиус принялся охлаждать кожу криокапсулами.
– Откуда такая роскошь? – надменно спросила его Ми́дла.
– Его отец работает в лаборатории, – ответил за него Ки́о.
– Значит, ты станешь «исследователем»? – предположила Лиа́на, стараясь не думать о том, что только что увидела.
– А у него есть выбор? – хмыкнула Аме́ла.
– Выбор есть всегда, – опустился на песок О́ктиус. – Ты видела, так ведь? – спросил он Лиа́ну. Она еле заметно кивнула. – Это случилось, когда мы взялись за руки?
