— Мать Насти — посол доброй воли ЮНИСЕФ.
— Всё понятно, великая миссия, — и посмеиваюсь, гоготнув.
— Что смешного, Ева, я не понимаю?
— О, смотри-ка, у Льва есть зубки!
Он грозно смотрит на меня, хотя надо отдать ему должное, изо всех сил старается натянуть привычную улыбку обратно, но почему-то ничего не получается.
— Ну смешно же, что эти, ну послы, они ведь привлекают внимание общественности к правам и нуждам детей в своей стране и за её пределами? Ваша бывшая жена ездит ко всяким там официальным лицам, принимающим решения, отражающиеся на жизни чужих детей… И при этом кинула своего ребёнка. Ну смешно же, согласитесь?
Только Льву, отчего-то, не смешно. И впервые с момента нашего с ним знакомства, улыбка никак к его физиономии не приклеивается. Очевидно, я его раздражаю. Ева — убийца львиных улыбок! Звучит? Мы снова смотрим друг на друга. Я отворачиваюсь первой.
— А, поняла, вы её всё ещё любите и страдаете по этому поводу, — задорно выпаливаю. — Ну то есть соседка там и Роза — это так, — машу рукой, — типа для поддержания мужского здоровья, а вот бывшая до сих пор снится вам по ночам, и вы перебираете в мозгу все ваши встречи, пытаясь понять, что именно сделали не так и почему она вас бросила, да ещё и с ребёнком?
— У меня от вашей бестактности скулы сводит, — неестественно широко улыбается Лев. Мда, до киллера мне ещё практиковаться и практиковаться... Леон, то беж Лев, правда, уже имеется. Только вот мне не тринадцать, и я совсем не Натали Портман. А фикусы, фикусы-то у них тут есть?!
— У вас это давно, Лёвушка, — изображаю соседку с печеньками, переходя на нежный тон, — я здесь ни при чём.
И мы снова переглядываемся. Он не отпускает мой взгляд, смотрит искоса.
— Анастасия, достаточно! — Хватает он дочурку за локоть и ловким движением усаживает на стул возле кухонного стола, сдирает с неё шлем и коньки. — Слушай сюда. И вы, Ева, тоже слушайте.
Я рада, что смогла его разозлить — это прямо вдохновляет. Сажусь на стульчик, послушно кладу руки на колени.
— Моя мать и твоя бабушка слепа как новорождённый котенок. Это большая трагедия, я долго лечил её за границей, но сейчас ей стало хуже, появились, кроме всего прочего, проблемы с сердцем. Иру она видела один раз, семь лет назад и вряд ли спустя такое время узнает её голос. Она не приемлет разводов. И если узнает, что мать бро… — он смотрит на Настю, что открыла рот и внимательно слушает. — В общем, это убьёт её! И вы обе не позволите этому случиться! Тебя я за это отвезу в Диснейлед, — смотрит на дочь, потом на меня, — тебе дам денег. Всё понятно? Вопросы!
4. Глава 4
— Жить вы будете здесь. — Толкает Лев дверь в просторную спальню, и мы с ним переглядываемся, застряв напротив друг друга в проёме.
Очевидно, здесь есть какой-то подвох. Я заглядываю внутрь огромной, просто шикарной комнаты, окунаясь в густой аромат знакомого одеколона. На стуле висят мужские вещи, а в щели приоткрытой двери в гардеробную виден ряд белоснежных рубашек. Тоже явно не женских. Ванная также открыта, более того — там наш расточительный хозяин(и паркет ему не жалко, и электричество не экономит, беда, а не мужик) забыл выключить свет, и мне отлично видно, что все полки заставлены чёрными тюбиками мужских гигиенических средств.
Я снова смотрю в раскосые львиные глаза. Он спокоен, самоуверен и уставился на меня, как на тарелку овсяной каши на воде, но с изюмом. Вроде и понятно, что не совсем гадость, но и вкусняшкой эту липкую массу тоже не назовешь.
