Смерть идёт на запах - страница 10



О, Господи! Вероника! Я резко приподнялся с дивана, на котором лежал. Скинул плед, которым меня накрыли. И рывком сел, спустил ноги, обхватил голые колени согнутых ног, коснувшихся пола. Пальцы – замком. Туловище в майке – качается взад, вперёд.

Мысли побежали резвее. «Эпидемия. Беспорядки в крупных городах. Смерти. Связь есть. Автоматические транспортные линии работают. Родители… Что там с родителями? Должны скоро приехать. Договорились встретиться дома».

Скрипнула дверь. Я посмотрел на заглянувшего в комнату Антона. Он сказал:

– Очнулся? Молодец. Вырубился прямо за столом. Ты это, дорогой мой, извини. Я тебя разоблачил малость, когда на диван перетащил. Подумал, что так удобнее будет. Держи.

Антон зашёл в комнату, протянул мне джинсы, рубашку. А где…

– Носки в ботинках оставил, – сказал Антон. – Ищи под кроватью. А телефон – на кухне, на столе.

– Мы или минимум я, что, всё это время в обуви по квартире… – начал было я.

Тем временем нашарил под кроватью обувь, натянул носки и собирался надеть всё остальное. Антон перебил меня:

– Нашёл, о чём переживать. Кругом конец света, не ведаю, перед вторым пришествием или вместо. А ты… Я бы переживать о чистоте, которой навредит уличная обувь, стал бы в последнюю очередь.

– А чего я это, того…

Я задавал вопрос, а сам натягивал джинсы. Антон объяснил:

– Вырубился прямо с чашкой кофе в руках. Вполне понятно после увиденного и пережитого.

Я кивнул, встал с дивана, надел рубашку, заправил в джинсы. Застёжка щёлкнула, фиксируя выбранную мной длину просунутого в неё ремня. Дальше – больше: расправил одежду, наклонился за обувью, натянул и зашнуровал ботинки.

Ну вот. Процедура окончена. Не привык одеваться под чьим-то присмотром, да ладно уж. Бросил на Антона быстрый вопросительный взгляд и поинтересовался:

– А что будем делать с телом…. Вероники?

Антон засуетился, развернулся к выходу из комнаты, сделал в его направлении пару шагов и сказал:

– Что тут сделаешь? В сети пишут – коллапс служб. Худо-бедно работают доставка, и то, где до сих пор кто-то есть на сборке, а ещё – линии автотранспорта. Они автоматизированы. Будут слать и принимать машины, пока не вырубится электричество. Или не словят программный сбой.

– Что, так и оставим её гнить в комнате? – спросил я.

Антон обернулся в дверях, посмотрел на меня и ответил:

– Чего сразу – «гнить»? Потом придумаем что-то. Или ты хочешь, как в старых фильмах: лопаты, носилки – во двор и могилку вырыть? Ты когда-нибудь могилки вообще рыл? Молчу уж, что носилок нет и придётся тащить на руках. Как много трупов ты перетаскал? Я вот ни одного. Война без меня обошлась. Поэтому, извини, извини… Захочешь в могильщика поиграть – сам, всё сам, дорогой.

С этими словами он вышел из комнаты. Я постоял, посмотрел ему вслед. Прав он, чего говорить. Мы же не в фильме ужасов про конец света. Скорее, это конец света решил обойтись без режиссёра, съёмочной группы, оператора… Сам заявился на порог.

Реальность – она такая, не особо спрашивает, логично ей так развиваться или не очень. О романтике же и идеалах рыцарства… Ну, писал, писал я об этом. И, быть может, ещё напишу. А сам…

Я вышел вслед за Антоном. Коридор – кухня, стол – телефон. Взял в руки, посмотрел. Ага, родители звонили! Точнее, мать. Не дозвонилась, понятное дело. Птичкой над аппаратом взлетело трёхмерное изображение пропущенного сообщения.

В воздухе передо мной развернулся маленький пергамент. Зазвучали слова матери: