Оставалась самая малость – нужно было узнать, жив ли Моргунов. А если жив, то где его можно найти. Добыть эти сведения Гурову удалось быстро. Моргунов был жив и, если верить полученным данным, вот уже тридцать лет проживал на западе столицы. Правда, на него не был зарегистрирован ни один мобильный номер, но в телефонной базе данных нашелся обычный городской, и это вполне устраивало Льва Ивановича.
На звонок в дверь никто не ответил. Гуров прислушался – показалось, что в квартире происходит какое-то движение. Месяц назад Алексею Петровичу Моргунову стукнуло семьдесят семь, и ожидать от него юношеской прыти было бы ошибкой.
– Кто там? – донесся из глубины квартиры низкий мужской голос.
– Полиция! – зычно отрапортовал Гуров.
– Зачем я вам нужен? – на этот раз голос прозвучал ближе.
– На пару вопросов. Откройте, пожалуйста.
Изнутри в замке повернулся ключ, но сама дверь так и не шелохнулась.
– Откуда мне знать, что вы из полиции?
– Могу я увидеть Алексея Егоровича Моргунова? – вместо ответа спросил Гуров.
– Это я. А вы кто такой?
– Полковник юстиции, следователь по особо важным делам Гуров Лев Иванович.
– И документ соответствующий имеется?
– Если вы разрешите войти, то с радостью продемонстрирую серьезность своих намерений, – пообещал Гуров. – Удостоверение тоже.
– Зачем я мог понадобиться полиции?
– Алексей Егорович, откройте дверь.
Требовательный тон сработал. Дверь скрипнула и отворилась. На пороге Гуров увидел высокого старика в длинном махровом халате болотного цвета, напряженно всматривающегося в его лицо.
– Могу я зайти? – уже более миролюбиво поинтересовался Гуров.
– Покажите ваши документы, – напомнил Моргунов.
– Конечно.
Моргунов вынул из кармана очки, надел на нос и внимательно изучил удостоверение.
– Теперь вы мне поверили? – усмехнулся Гуров.
– Никому нельзя верить, – без тени улыбки ответил Моргунов. – Я должен знать, с какой целью вы пришли.
– Вы знакомы с Алевтиной Михайловной Голиковой?
– А что… – растерялся Моргунов.
– Знакомы или нет?
– Да, мы знакомы… были, – дернул головой Моргунов. – Я не видел ее долгое время.
«Слава богу, – выдохнул Гуров, в глубине души до сих пор сомневавшийся в том, что обратился по адресу. – Рогов или Громов оказался тем самым Моргуновым. А то бы пришлось стоять тут дурак дураком и что-то объяснять».
Гуров понял, что в дом его пускать не намерены – старик так и стоял в дверном проеме, держась за косяк. За его спиной виднелся темный коридор, заворачивающий за угол. Из квартиры пахнуло затхлостью, и Гуров на мгновение задержал дыхание. Он так и не смог привыкнуть к стойкому запаху, наполнявшему жилища некоторых пожилых людей. Так пахли одиночество, безысходность и равнодушие.
Разговаривая с Гуровым, Моргунов стоял на сбитой половой тряпке, которая, очевидно, служила ему придверным ковриком, но лежала не с внешней стороны входной двери, а сразу при входе в квартиру. «Так и споткнуться недолго, – автоматически отметил Гуров. – Особенно в темноте. Особенно в таком возрасте, как у него. Останется лежать, пока не умрет. В квартире прописан только он, но, может быть, он с кем-то живет?»
Как только свет с лестничной площадки упал на лицо Моргунова, стало понятно, что он не любитель бывать на свежем воздухе. Об этом говорила необычайная бледность кожи на его лице. Пропуская Гурова в квартиру, он неловко потоптался на месте, будто стараясь ни обо что не споткнуться. Лев Иванович сделал два шага вперед и остановился, ожидая дальнейших указаний. Моргунов захлопнул дверь, закрыл ее на замок и повернулся к Гурову.
