– В магазин ходил, покупал средство от загара и крем для загара. У меня даже чек сохранился, могу показать. Там время покупки указано, – спокойно ответил я.
– Не надо, – буркнул полицейский. – Я тебе верю.
Как майор ни старался показать, что он не разочарован нашими скупыми ответами, своих чувств скрыть ему не удавалось.
– Значит, никто ничего не видел? – проговорил он как‑то отрешенно.
Все удрученно молчали, словно не выучившие урок ученики, которых строгий учитель запросто может вызвать к доске. Ан нет, оказывается, есть среди нас человек, подготовившийся к опросу «учителя».
– Не знаю, заинтересует ли вас или нет, – ворчливо заговорила врач Студенцова, – но незадолго до того, как на берег вытащили труп, я видела у лодки какое‑то движение.
– Какое именно? – тут же, будто охотничья, почуявшая дичь, вскинулся майор.
– Ну, не знаю, – как‑то неуверенно произнесла она. – Барахтался кто‑то возле лодки, может быть, играл, а может быть, тонул.
– Незадолго – это за сколько времени? – уточнил майор.
– Минут за пятнадцать, – поколебавшись, ответила Студенцова.
Ответом старухи полицейский, кажется, остался доволен. Лицо его выглядело уже менее суровым, и он мягким тоном обратился к Милушевой:
– Алина, вы переводили беседу полицейских с народом. Что они сказали по поводу смерти Люстрина?
– Сказали, что он утонул, – хлопнув длинными ресницами, ответила девушка. – Следов насильственной смерти при внешнем осмотре трупа не обнаружено.
– Понятно, – оживившийся было майор вновь потух. – Вот что, уважаемые мои соотечественники, – обращаясь ко всем, проговорил он. – Я не знаю и не могу знать о ходе следствия по делу смерти Люстрина. Оно и понятно, разбираться с этим делом будет турецкая полиция, а не российская. Возможно, он сам утонул, возможно, ему помогли, но, как бы там ни было, советую всем держаться вместе в поле зрения друг друга и в случае какой‑либо угрозы тут же поставить меня в известность.
– Вы предполагаете, что нашим жизням угрожает опасность? – с каким‑то зачарованным видом спросила Милушева.
– Я вам свое мнение уже высказал. – Майор хлопнул себя по коленке, как бы ставя в разговоре точку. – Следует держаться вместе. И держать друг друга на контроле. Вопросы есть? Нет? Тогда всем спасибо. До встречи на пляже.
Когда туристы нашей группы поднялись и двинулись к выходу из номера, Бурмистров незаметно подал мне знак остаться. Ну, что ж, раз полицейский добровольно взялся нами руководить, приходится повиноваться. Я притормозил на выходе, дождался, когда замыкающий колонну Гуляев выйдет из номера, прикрыл за ним дверь и вернулся к Бурмистрову. Тот, не вставая с кровати, открыл тумбочку, достал из нее початую бутылку коньяка и поставил на тумбочку с таким видом, будто предлагал мне полюбоваться ею.
– Будешь? – недвусмысленно щелкнул он пальцами по горлышку бутылки.
Во мне закипело возмущение. За кого это майор меня держит? За нищего, который не в состоянии купить себе сто граммов коньяка и только и ждет, чтобы какой‑нибудь полицейский втихаря налил ему дозу спиртного?
– Если ты попросил меня остаться только для того, чтобы составить тебе компанию в этом деле, – я тоже недвусмысленно щелкнул себя пальцем по горлу, – то я, Миша, пошел.
– Да погоди, погоди, – примирительно проговорил Бурмистров и поднялся. – Не хочешь пить, не надо. Я тормознул тебя по другому поводу. – Прихватив бутылку с тумбочки, майор прошел к столу, плеснул себе коньяку в стакан и, ничуть меня не смущаясь, выпил крепкий напиток, с шумом выдохнув. – Видишь ли, в чем дело, – убил кто‑то Леньку, а его смерть пытается представить как несчастный случай.
