«Интересно. Обычно она такая принципиальная, а тут – поняла…» – подумала Леночка. В голове у нее запульсировала фраза, которую слышала в детстве от набожной бабулечки, когда танцевала.
– Пляшущая девица – невеста сатане!
– Ну, от чего, родненькая? – интересовалась внучка.
– Потому, что из-за танцовщицы отрубили голову святому пророку и Крестителю Господню – Иоанну. Давай-ка почитаем это место в Евангелие: «Во время же празднования дня рождения Ирода дочь Иродиады плясала перед собранием и угодила Ироду, посему он с клятвою обещал ей дать, чего она ни попросит. Она же, по наущению матери своей, сказала: „дай мне здесь на блюде голову Иоанна Крестителя“. И опечалился царь, но ради клятвы и возлежащих с ним, повелел дать ей, и послал отсечь Иоанну голову в темнице. И принесли голову его на блюде и дали, а она отнесла матери своей». (Мф. 14, 6—11).
Но Леночка не послушалась бабушку – стала балериной… И сразу воспоминания перенеслись к ней, светлой и удивительно доброй. Она всегда жалела ее. Если прогуляет уроки, прибегала за покровительством:
– Бабуль, спрячь от мамы!
– Ох, говорить неправду нехорошо…
– Ну, защити меня, – била на уязвимое место внучка, больше некому (папа у нее тогда сидел в тюрьме).
– Ах ты, моя сиротинка, – начинала причитать расчувствовавшаяся бабушка, – ну лезь под кровать, идет уж соглядатай твой.
Заходила уставшая, раздраженная мама. Ей было тяжело материально и морально. Дочка – резвая, шаловливая, глаз да глаз нужен. Сама же и на работе, и в заочном институте, и воспитание детей на ней. Бывало, бутерброд не съест, доченьке несет в школу. Коей там и рядом не было. Такое озорство огорчало. Не найдя чадо, приходила искать домой, полуголодная, измотанная:
– Где прогульщица? – сурово вопрошала у сердобольной затульницы.2
– Где ж ей быть, в школе!
– Да нет ее там, слоняется где-то, младшая – ребенок, как ребенок, но эта – фокусница…
А озорница сидела и ждала, когда можно будет выбраться… Как грустно, давно уже нет любимой защитницы!…
«Пляшущая девица – невеста сатане» – крутилось все снова и снова. Тело задеревенело. Нехотя, странно сутулясь, стала сползать с постели. Вялая, непричесанная подошла к кроватке дочери, та бредила. Лена порывисто ощупала ее – жар. Обмякнув, упала на колени, протянула руки к иконе. Торопливые слова со стоном бились о голову: «Наказание Божие». Застонала: «Боже, прости, помоги, научи, спаси!» Обливаясь потом и слезами, она долго шептала про себя что-то… Может, она простояла так несколько часов, день, неделю? Все исчезло. Были только Господь, судивший ее, и она, слабая, потерянная, дрожащая… Вдруг некое тепло коснулось сердца и оно утихомирилось и спокойно, равномерно застучало. Точно придя в себя, удивленно посмотрела вокруг, поежилась и вспомнила: бабушка в минуты тяжелых испытаний внушала ей, маленькой девочке, с загадочно блаженной улыбкой:
– Знаешь, все это почему происходит?
– Почему?
– Шутки играет с нашей плотью лукавый. Господа забываем. Бог и напоминает: «Се, стою у двери и стучу».
– И что же это означает? – удивлялась тогда Леночка.
А бабушка, любовно поглаживая ее по спинке, добавляла:
– А то, что надо изменять себя, дорогая…
– А можно?
– Невозможно человеку, возможно Богу.
– Давай попросим Боженьку, чтоб помог нам меняться, – простодушно обнадеживала внучка…
Вошла уставшая, побледневшая мама, обняла дочку и заплакала:
