Монах молился и остальных утешал. Многие к нему прислушивались. Тимофей по-прежнему сторонился других.
Но как-то ночью он разговор тихий услыхал. Говорили двое: один пожилой уже, весь седой, второй помоложе, суетливый такой, оба из крестьян, похоже.
– Эта окаянная… через море не переплыть…
– Сурожское море – маленькое, – говорил пожилой. – Но в одиночку его на лодке не переплыть.
– Туретчина меня ждет, – каким-то безнадежным голосом сказал молодой.
– Плыть надо по-над берегом, – пожилой рассказывал так, будто сам завтра собирался так сделать.
– Это как же?
Молодой любопытствовал лишь потому, что скучно было. А так разговор поддержишь, и полегчает на душе.
– Плывешь, чтоб берег виден был. И все на север, – монотонно бубнил пожилой.
– А если кто увидит?
– Что с того? Ну, увидят, а гнаться не станут. Зачем? На конях ты в море не пойдешь. Да и мало ли что за лодка? Кому это надо?
Тимофей тогда и задумался. А ведь и впрямь, если на лодке уйти?
С той ночи мысль эта крепко в нем засела. Но если бы не случай – ничего бы не вышло.
Была тогда пятница, джума по-ихнему. Татары все куда-то торопились. Многие веселы были. У них верховодил Рашид, человек лет сорока, высокий, поджарый, всегда ходил в богатой одежде, сабля в дорогих ножнах, камешки вьют узорчики.
– За такую саблю я бы мог купить себе деревню, – сказал как-то холоп из московских, с потаенной завистью глядя на Рашида.
Прошел слух, что завтра пленников погонят на юг. И как раз в сумерках оживление какое-то он заметил. Прибежал кто-то из пленников, крикнул:
– Пожар!
Сначала ничего видно не было. Но потом Тимофей присмотрелся, увидел клубы дыма. А как совсем стемнело, языки пламени уже лизали небо. Татары всполошились. Что у них там горело, бог знает. Но всеми пленниками овладело некое возбуждение. Никто ничего прямо не говорил.
Их держали под открытым небом. С одной стороны была стена какая-то каменная, но сильно разрушенная, может, сохранившаяся еще со стародавних времен. Вот они возле этой стены и спали.
Поначалу их охраняло пятеро. Потом один куда-то ушел. И следом второй. Трое татар о чем-то тихо говорили. На пленников внимания вроде не обращали. А зря.
Началось все с крика: «Бей их!»
Тимофей с краю сидел, глядит, на татар несколько человек бросилось. Завязалась драка.
С охранниками легко справились. Да и куда было троим против этой кучи-малы?
Взяли их оружие. Но много ли на всех три сабли и пара кинжалов? И дальше пошла перепалка. Кто кричал, что надо на север уходить, а кто – на восток.
Один нашелся разумный, быстро втолковал:
– Уходить надо скорей! Сейчас сюда остальные явятся – и все!
Бывшие пленники, почуяв запах свободы, разбегались в разные стороны. Каждый уходил обособленно, с теми, кого успел хорошо узнать за несколько дней неволи. Тимофей уходил в одиночку.
Пожар бушевал все сильней. Огненные блики озаряли все окрестности. У пленников хватило ума убегать в ночное пустынное пространство, подальше от огня и жилищ.
Когда к этому месту подбежало несколько татар, среди них был и Рашид, трясшийся от ярости. Он выхватил из ножен саблю, показывая на восток.
– Они туда ушли, шайтаны!
Его люди подобрали мертвых, поклявшись отомстить за них.
В эту ночь большинство сбежавших пленников было найдено и почти половина из них убита. Тех, кто был с оружием, старались брать живьем, чтобы утром предать мучительной казни. Посчитали, что они главные зачинщики побега и убийцы их товарищей.
