Денис вспомнил казака Тимофея, ушедшего от них в прошлом году. Хотя Верескун и нападал только на царские обозы да на боярские терема, Тимофей все-таки ушел, не выдержал.
– Разбоем жить – не мое, – откровенно признался он тогда Денису. – Душе муторно.
– Мы ж казаков и крестьян не бьем, – попробовал убедить Денис, помня о его казачьем сословии.
– Так ведь я и царю служил.
– Э-э… царю! А кто тебя в темницу кинул? – зло рассмеялся Денис. – Она что, не царская разве?
– Это донос был.
– Донос… – по-скоморошьи кивнул Денис. – Тебя бы на том свете уже не спросили бы, зачем ты пожаловал? А это близко было…
– Мне на Дон надо, – отрезал Тимофей. – Может, еще свидимся.
Ушел он ночью тайно, про это только Денис знал.
Не мог надеяться Тимофей, что атаман так просто его опустит. Хоть Верескун и очень хорошо к нему относился. Однако в таких делах полагайся только на бога и самого себя.
Было еще свежо в памяти, когда двое разбойничков из шайки хотели молчком и тишком уйти с награбленным накануне. Они свою долю взяли и еще прихватили. Расплата была жестокой. Обоих повесили на березе.
Но, конечно, Тимофей никогда бы себе такого не позволил. Он и долю-то свою всегда брал с неохотой, вроде как навязывали ему непосильную ношу. А время какое-то проходило, и он раздаривал все товарищам. Себе оставлял самую малость. Только на жизнь.
Рябой вокруг него так и вился. Все ждал, когда кусок хороший перепадет. Но Тимофей Рябого не любил. Однажды крепко побил. Но с Рябого как с гуся вода.
После ухода Тимофея Денису тоже становилось временами как-то не по себе. Помнил он родовую кровь свою. И мать, которая была вынуждена скрываться чуть ли не всю жизнь. Темное прошлое так просто не отпускало. И проклинать вроде уже некого стало, со смертью старого царя.
А поговорить после ухода Тимофея действительно было не с кем. Разве что Алешка Бец. Тот был человеком с душой. Но Тимофей был особого склада человек. Заметно было сразу, что он хоть и молод, но кое-что повидал. Про турок рассказывал разное. Ведь он у них в полоне был, в самом Крыму. Да утек…
Денис подождал, пока Алешка и Рябой подойдут ближе.
– Тишь какая!
Алешка, похудевший, осунувшийся, глядел на друга как-то устало. Рябой и тот был подавлен. В недавней схватке со стрельцами ему чудом удалось вывернуться. Он выживал тогда, когда у других мысли путались от опасности. Было в этом человеке что-то звериное.
Чутье и не подводило. Зверя разве так просто возьмешь?
– Чего нашли?
– Мало, – отозвался Алешка, сплюнув на дорогу. – Мы с другого края зашли, а там конные.
– Кто такие? – встревожился Денис.
Не хватало еще нарваться на стрельцов. Но откуда им было взяться в такой глуши?
– Неизвестно, – пожал плечами Алешка. – Нам ожидать пришлось.
– И чего?
– Они утекли. Пошарили тут – и все. Чего-то искали. А потом ускакали насовсем. Вон теми дальними полями ушли. – Он показал рукой в сторону юга.
– Надо по хатам пройтись, – бросил Денис, хмуро взглянув на Рябого. Этот своего не упустит. А уж по пустым хатам шарить – это для него благое дело.
– Хоть бы курицу найти, – мечтательно протянул Рябой, с тоской поглядывая на деревню.
– Да что здесь такое?
Денис развел руками. Не хотелось верить, что голод так может опустошать деревни. Но другого объяснения и не было.
– Известно… – нахмурился Алексей, чуя недоброе.
Ему как крестьянину в десятом поколении по рассказам стариков были знакомы такие картины.
