Сновидения пивного пьяницы - страница 2

– Ах, да, извини.

– Так вот, достал пугач, и стреляет вверх, и орёт: «ДЕНЬГИ ВСЕ, СУКА, ЖИВО!»

– Он, что, стрелял из этой шутки в помещении? Он совсем спятил?

– А продавщица бабка прожжённая оказалась: смотрит на него, на его ствол, шум есть, огонь есть, а пули нет. Потолок как был, так и остался нетронутым.

– Он же из пугача стрелял.

– Да. И она говорит ему, ты, мол, уёбок, беги отсюда, пока не поздно, я нажала тревожную кнопку.

– В аптеках есть тревожные кнопки?

– Да не знаю я! Какая разница? Она блефовала!

– Ум-м-м…

– Вот. Ну он выскочил и убежал.

– Как есть – дебил.

Затем я вышел на улицу и поймал себя на мысли, что не помню, как именно я оказался там, в гостях. Что ещё за провалы в памяти? Ладно, нужно домой валить: завтра обучение. Скольжу по солнечному свету в направлении загаженной остановки, настроение неплохое – так, ни то ни сё. Какой-то бомж стреляет у меня сигаретку. Ладно, у меня есть. Думаю, нужно бы и самому закурить. Закуриваю. Вижу, как плачет молодая девушка. Рыжая, с отменной фигурой, она облокотилась на угол дома и рыдает навзрыд. Я представил, как она будет выглядеть у меня в постели, после душа. Ну и сволочь же я. Нужно быть более внимательным к людям. Я подошёл к ней.

– Девушка, с вами всё в порядке?..

Она продолжала реветь.

– Эй, – схватил я её за локоть.

– Да пошёл ты! – взвизгнула она и побежала прочь.

Я стоял и смотрел, как она удаляется. Её тоненькие кривые ножки звонко отстукивали каблучками по тротуару. Скоро она пропала из вида. Была поглощена огромной, шумной массой города. Его проспектами и трамвайными путями. Его светофорами и точками студенческого общепита. Его бесцеремонной грациозностью и провинциальной инфантильностью…

М-да, м-да, подумалось мне, таков уж наш мир, так уж он устроен, тут ничего не попишешь. Ни черта не понятно.

Видели эту рекламу, где бандиты находят средство для потенции и тут же говорят: «Здесь был этот русский!»? Нужно же ебанутым быть, чтобы такое придумать, а ведь этим людям ещё и деньги платят. Затем то же средство: импотент, который без таблеточек себе даже болт надрочить не сможет, говорит вам с экрана: «Делай как я!» Ну и убожество! И это на центральных каналах нашего ТВ. Миром правят безумцы. Ну вот что, я придумал им ещё один рекламный ролик, работаю бесплатно. Смотрите: комната, горят свечи, навевая романтичный полумрак. Горит камин. Лежит очень красивая женщина, жгучая брюнетка, с острым взглядом, прямыми волосами до плеч, и закусывает пухлую губку. Мимо проходит импотент, бросает на неё грустный взгляд. Она раздвигает ноги (вид со спины, пикантных подробностей не видно) и говорит что-то вроде:

– Ну же, давай, ковбой! Возьми меня! Возьми и сделай всё как надо!

А он суёт руку в карман, достаёт своё средство, открывает пачку, а там – пусто.

Он выбрасывает пустую картонку и говорит, обращаясь уже к зрителю: «Никогда не делай как я», – разворачивается и уходит. Вот реклама будет!

К обучению я приступил неохотно. Мне хорошо помнится первый день. Я тогда насупился и всех рассматривал. Четыре парня: трое дебилы как на подбор и один ненормальный с длинными волосами. Четверо девушек: одна базарная хабалка, ей было глубоко за 30. Одна мышь: серая, невзрачная, страшная. Постоянно с пудреницей в руках. Будто это волшебная палочка. У третьей было лицо всё в кратерах. Наверное, это болезнь какая-то, типа оспы. Мне вообще похер. Четвёртую я не помню. Все тут же стали дружить. Парни сбились в кучку. Девки тоже. Я держался самостоятельно и сурово. Вы знаете, как это бывает: женщины крутятся возле своих зеркал, пудрениц и тараторят, как обезумевшие сороки. И если вы ещё недостаточно искушённый человек, то можете поначалу даже вслушиваться, но затем становится очевидным, что нужно раздобыть себе один комплект затычек для ушей. Парни формируют ту кучку, что постоянно балаганит. Вставляет острые фразочки, каламбурит. Сколько уже раз я видел всё это дерьмо? В школе, в институте, в жизни? Неужели всё сначала? Нет, точно – ничего не изменилось и теперь. Преподавать нам выделили очень заносчивую армянку. Очень некрасивую армянку. Глядя на неё, было неясно, откуда столько гонора, а когда она говорила, тут же вспоминалось и о комплекте затычек. Мне всё это виделось чистейшим бредом. То, что мы делали за восемь часов, я мог легко уложить в три. Мы играли в игры для умственно отсталых, находящихся в реабилитационном периоде. Вроде такого: садимся в кружок, как дауны. Один разъебай становится в центр кружка и говорит что-то вроде: «Встаньте те, у кого… есть вещь фирмы „Адидас“». Подскакивают два или три человека, и в этой суматохе тот, что был в центре, должен успеть сесть на освободившееся место. Кто-то по-любому оставался в центре. Квота на посадочные места была строго ограничена армянкой, и потому один всегда оставался в центре. И тогда уже он говорил: «Встаньте те…» Они нарочно калечили нам рассудок. Затем они давали мне кипы и кипы бумаги, чтобы я читал это дерьмо дома. Не помню, что с ними случилось. По-моему, я на них обедал. Стелил на табуретку и ел. Каждый день я ездил туда утром на 92-м маршруте. Постоянно забитом. Интересно, в Ростове кто-нибудь видел свободную 92-ю маршрутку? У меня возникло чувство, что их на заводе собирают полными под завязку. Нет, стойте! Однажды я сам ехал в пустой. Нонсенс. Были жуткие пробки, и от «Горизонта» до Ворошиловского моста я добирался часа полтора или два. В салоне были я да водитель. Он даже разрешил мне закурить…