Утром 45 минут я не мог встать, чтобы сходить в туалет. Я ощупывал голову на предмет вбитого в неё гвоздя, но ничего обнаружить там я не мог. У меня крутило живот, холодный пот я обтирал простынёй. Я знал, что в холодильнике есть минеральная вода, но и туда добраться я не мог. Пару дней я не ел. Я ослаб. Я ощупывал свои ноги руками. Четыре дня меня не было на работе. Плюс положенный выходной. Когда я всё-таки решился встать, то тут же упал – и меня вырвало на пол. После туалета я позвонил на работу и загробным голосом сообщил им, что у меня сильное пищевое отравление. Они были весьма лаконичны – справку из больницы. К 14.00 я собрался в больницу. Пришлось подойти к зеркалу, чтобы расчесаться. Доктору я сказал, что сильно отравился. Ел шаурму, затем рыбные консервы. Не знаю, в чём дело, мол. Назвал ему все характерные симптомы: тошнота, рвота, понос и температура. Описал ему всё в красках, и он стал писать. Долго. Затем наставил печатей и отдал мне. Уже за дверью я прочитал первые строки: «Острое пищевое отравление…» Сгодится, подумал я.
Следующим утром я уже стоял на крыльце перед работой и курил. Конечно, я ещё толком не отошёл от того пятидневного запоя, но что я мог поделать? Зато я принял ванну, побрился и расчесался. И курил теперь у самого входа. Затем стали подходить мои коллеги, знакомые мне люди. Как же тяжело было опять начинать говорить с людьми, особенно трезвым. Почему все так любят говорить ни о чём и ни за чем? Ты где был? Ты чё делал? Ты видел этот новый фильм? Видел, новая маршрутка появилась? Знаешь, на «мерсе» четырёхкотловый двигатель?.. Затем они стали смотреть на телефоне какое-то популярное юмористическое шоу, тут уж мне совсем заплохело, и я вынужден был ретироваться. Ладно, смена – 10 часов. Полчаса на обед. Не могу поймать и ниточки смысла во всём этом. От этого только хуже. Работается проще, если понимаешь, что и зачем ты делаешь, и время быстрее идёт. В обед я вышел, чтобы покурить, и услышал разговор трёх моих коллег. Эти шефы наши устроили на работе очередной конкурс. Всем по внутренней электронной почте разослали условия его проведения, сроки. Озаглавлен он был «Фокус». У меня уже с десяток непрочитанных писем с оглавлением «Фокус». Ко мне подошла девушка, наш старший оператор, и спросила:
– Ты «Фокус» читал? Почему не выполняешь условия?
– Какой ещё «Фокус»?
– Конкурс новый. По внутренней всем разослали! Почту читать надо!
– Фокус, фокус, блядь, фокус, фокус, фокус! Я чё, в цирке работаю, что ли? – вспылил я.
Она засмеялась. Почему люди думают, что я шучу?
И теперь он был темой № 1. Я положил болт на него, сразу же. На него, на его условия и на приз. Эти же купились и теперь яростно обсуждали все детали и новости. Призом, по-моему, была какая-то идиотская футболка с принтом…
Один говорил:
– Я никогда и никого не жалею. Никогда и никого. И никогда не сдаюсь. Я всегда первый!
– Да, тут нужно постараться. Но мы вас сделаем!
– Ага, уже! Мы первые! Майка моя!
Ну типа того…
На четвёртый день я чувствовал себя вполне приемлемо, даже мог без труда ездить на автобусе… Я решил подыскать себе другую работёнку. На той уже всё опостылело. Я знал, что на новой через месяц-другой всё будет то же самое. Не могу нигде подолгу сидеть. Начинает раздражать коллектив, характер работы и непосредственно необходимость вставать, идти, делать. Я продержался свои 10 часов, а на обратном пути заехал в один фирменный магазин спортивной одежды и заполнил там анкету. А утром, в выходной, отправился в какое-то десятиэтажное здание, где на девятом этаже арендовали несколько фирм. Там были, типа, офисы. Я миновал вестибюль, спросил у охранника, нет ли тут лестницы.
