Она заметила, как его глаза задержались на ней чуть дольше, чем обычно. Мгновение, но она уловила его удивление. Что—то в ней изменилось, и он это почувствовал.
Её голос тоже звучал иначе. Больше не было той робости, с которой она когда—то задавала вопросы на лекциях, стесняясь собственного голоса, боясь показаться глупой. Теперь её слова звучали чётко, с лёгкой интонацией уверенности, с оттенком мягкой иронии. Она не боялась участвовать в обсуждениях, не избегала споров.
– Лия, – неожиданно сказала Вика, когда они выходили после занятия. В её голосе звучало недоумение. – Ты какая—то… другая. Даже походка у тебя изменилась.
Лия улыбнулась.
– Просто я больше не хочу упускать важные моменты в жизни.
Вика недоверчиво покачала головой, но ничего не сказала. А её подруга лишь взглянула на осеннее небо, затянутое лёгкой дымкой облаков. Она чувствовала, как в ней крепнет решимость. Она не просто вернулась, но пришла, чтобы изменить свою историю.
Аудитория наполнялась привычным гулом голосов, шелестом переворачиваемых страниц, приглушёнными звуками скрипящих стульев. Кто—то поспешно записывал что—то в тетрадь, кто—то лениво откидывался назад, ожидая преподавателя. Лия сидела в своём ряду, но на этот раз не чувствовала той прежней скованности, что раньше мешала её движениям. Она не пыталась спрятаться за открытой книгой, и не отводила взгляда, когда в аудиторию вошёл Александр.
Он двигался привычно, уверенно. В его походке была та сдержанная сосредоточенность, которой Лия всегда восхищалась. Он прошёл мимо рядов, неспеша оглядывая аудиторию, словно привычным жестом проверяя, кто сегодня присутствует, а кто, возможно, вновь решил пропустить занятие. Когда его взгляд случайно зацепил её, Лия не отвела глаза.
Это было мгновение, в котором заключался вызов, едва уловимый, но ощутимый. Обычно она бы поспешно перевела взгляд в сторону, позволив себе лишь мгновение тайного восхищения, но теперь её осанка оставалась ровной, а глаза не дрогнули. Он смотрел на неё чуть дольше, чем на остальных, но, не выказывая никаких эмоций, спокойно отвернулся и открыл свою папку с записями.
Лия уловила едва заметное замедление его движений, тонкий проблеск чего—то, что выдавалось за рамки обычного. Ей этого было достаточно.
Лекция началась, и голос Александра, ровный, уверенный, заполнил пространство, очерчивая строгий ритм повествования. Раньше Лия просто слушала, впитывала каждое слово, но никогда не позволяла себе вмешиваться в течение лекции, будто опасалась, что её голос прозвучит здесь неуместно. Теперь она сидела иначе – чуть подалась вперёд, следя не только за тем, что он говорит, но и за тем, как.
Она чувствовала, как постепенно исчезает граница, которая когда—то делала его недосягаемым. Теперь он не казался фигурой из прошлого, частью её юношеского восхищения, которое нужно было спрятать, подавить. Теперь он был человеком, которого она изучала, шаг за шагом раскрывая для себя иначе.
Когда он задал вопрос аудитории, обычно вызывающий лишь краткие, осторожные реплики, Лия не колебалась.
– Можно ли считать, что влияние времени на текст меняет саму суть произведения? – произнесла она спокойно, без той робости, которая прежде сковывала её голос.
Некоторые студенты переглянулись, кто—то с удивлением поднял голову, услышав её голос, но Лия смотрела только на Александра.
Он задержал на ней взгляд, на секунду замолчал, будто размышляя над её словами, затем чуть наклонился вперёд.
