В ответ, не переставая извергать нецензурную брань, молодчики набросились на Маткивского и несколькими ударами по голове булыжником, подвернувшимся им под руки, свалили его на заснеженный асфальт. Уже лежачего, его принялись бить ногами по туловищу и опять же по голове. С минуту, наверное, били, изливая пьяную злобу, после чего сели в подошедший автобус и уехали.
Костя же остался лежать на площадке пассажирского павильона.
Дети, разбежавшиеся во все стороны, собрались возле него, затормошили, чтобы он поднялся, но тот лежал без какого-либо движения, словно мёртвый, и вроде бы даже не дышал. Ладно, один из мальчиков догадался вызвать машину скорой помощи, а то он так и доходил бы на снегу, пока не закоченел.
Врачи приехали и увезли моего друга в больницу, где его определили в реанимацию.
Марья Петровна, узнав о случившемся от знакомой медсестры, каждый день приходила проведывать соседа.
Через трое суток Костя очнулся. Но вроде бы никого не узнавал, по крайней мере поначалу, лепетал что-то бессвязное, нечленораздельное, больше похожее на короткие мыканья. И потерял всякую координацию движений – лишь хаотично подёргивал руками и ногами.
– И где он сейчас? – спросил я, выслушав невесёлый рассказ.
– У себя в квартире, – ответила Марья Петровна. – Месяца четыре назад выписали бедного из нейрохирургического отделения, куда перевели после реанимации. Никому, кроме меня, он не нужен оказался, ни родственников не сыскалось, ни друзей настоящих. Вот, я привезла его, ухаживаю за ним, готовлю, кормлю с ложечки. Да ему, лежачему, много и не надо. И остальной уход делаю.
– Вы одна только им занимаетесь?
– Нет, Клавонька ещё, дочка моя, приходит. После работы и по выходным. Когда есть время, она целыми днями возле него, а я в это время отдыхаю. Книжки всё разные читает ему, художественные, больше приключенческие, которые сама любит. Костик же слушает и иной раз улыбается или печалится. Смотря что в той или иной книжице описывается.
Марья Петровна слегка развела руками, на лице её проявилась грустная улыбка.
– Он ведь сейчас понимает всё, только высказать не может. И полностью осознаёт, что представляет собой совершенно беспомощного инвалида.
Я был наслышан об истории дочери Ильиной. Это была тридцатилетняя женщина, у которой росла дочь двенадцати годков.
В ранней юности, будучи школьницей выпускного класса, Клава дружила с одноклассником, мальчиком весьма красивой наружности и очень продвинутым в плане познавания разных наук, особенно точных.
И так получилось, что она забеременела от него. Родители виновников экстремального события настаивали на аборте, но молоденькая носительница плода только рыдала в ответ на увещевания взрослых.
Через три месяца после окончания школы Клавдия родила здоровенькую девочку и с радостью принялась растить её. Дочку она назвала Машенькой в честь своей матери. А отчество дала по покойному родителю Алексею. И в свидетельстве о рождении новоявленная гражданка стала фигурировать как Мария Алексеевна Ильина.
Отец же ребёнка, в то время семнадцатилетний парень, проявив душевную слабость, прекратил всякое общение с Клавой сразу же, как только узнал об её интересном положении. Даже сворачивал в сторону и прятался по подъездам, когда она попадалась ему на пути.
Мало того, чтобы не видеть её и не испытывать чувства вины перед ней, за месяц до окончания учёбы перевёлся в другую школу, где его с удовольствием приняли, ибо он был на редкость способным учеником, неоднократно становившимся победителем школьных олимпиад.
