– И все это ради одежды? – Герцог был искренне удивлен. – Не думаете ли вы, что это попросту глупо, идти на такие жертвы, когда англичанкам, как вы говорите, неведомо чувство стиля? Почему бы не дать им то, что они хотят?
– Потому что я могу дать им больше, – сказала она. – Я могу сделать их незабываемыми. Неужели это так трудно понять? Неужели в этом мире для вас нет ничего по-настоящему важного, к чему вы стремились бы, несмотря на любые препятствия? Впрочем, глупый вопрос. Будь у вас цель в жизни, вы бы к ней шли, а не растрачивали свою жизнь на пустяки в Париже.
На мгновение он почувствовал стыд, сменившийся злостью. Женщина нанесла удар по больному месту.
Он отреагировал на удар, не думая:
– Вы, как обычно, правы, мадам. Для меня вся жизнь – игра. Поэтому я предлагаю вам сыграть еще раз. В то же «двадцать одно». На этот раз, если я выиграю, то сам повезу вас на бал к графине де Ширак.
– Я вижу, что вы любите играть, – спокойно сказала Марселина. – Одна необдуманная ставка за другой. Даже интересно, что вы хотите доказать? Впрочем, вы, похоже, вообще не думаете. И лишь после того, как сделали это предложение, задали себе вопрос, что скажут ваши друзья.
Кливдон едва слышал, что она говорит. Он упивался ее эмоциями – проступившим на лице румянцем, искрами в глазах, порывистым дыханием. Но все равно ощущал боль в том месте, куда женщина нанесла удар.
– Я ничего не собираюсь доказывать, – сказал он. – Просто хочу, чтобы вы проиграли. А если вы проиграете, то признаете свое поражение поцелуем.
– Поцелуй! – засмеялась она. – Простой поцелуй обычной портнихи. Пустяковая ставка, если сравнить ее с вашим положением в обществе.
– Настоящий поцелуй, мадам, не может быть простым или пустяковым, – ухмыльнулся герцог. – Вы не отделаетесь легким прикосновением губ к моей щеке. Проигрыш будет означать для вас совсем другой поцелуй. Такой вы дарите мужчине, которому отдаетесь. – А если он не сумеет поцелуем заставить ее сдаться, то вполне может немедленно возвращаться в Лондон, этой же ночью. – Учитывая вашу драгоценную респектабельность, для вас это высокая ставка, разве не так?
Ее глаза ярко блеснули, после чего лицо снова стало красивой маской – холодной, непроницаемой. Но Кливдон все же заметил отражение бушующих в ее душе эмоций и теперь не мог уйти, даже если бы от этого зависела его жизнь.
– Все это ерунда, – сказала Марселина. – Разве вы еще не поняли, ваша светлость? У вас нет ни единого шанса выиграть у меня.
– Тогда в выигрыше будете вы и получите то, чего желаете – легко попадете на самый изысканный и самый скучный парижский бал.
Марселина покачала головой:
– Хорошо. Только потом не говорите, что я вас не предупреждала.
Она вернулась к своему стулу и села.
Герцог опустился на стул напротив.
Она подвинула к нему колоду карт.
– Сдавайте.
Во время Французской революции дедушка Марселины – надменный французский аристократ – сохранил свою голову благодаря тому, что владел собой, не поддавался страстям. Поколения Нуаро – это имя он принял после бегства из Франции – унаследовали такую же холодную сдержанность и практичность в делах.
Это правда, страсти Марселины были темными и бушевали глубоко внутри – это было типично для всех представителей ее семьи и по материнской, и по отцовской линии. Как и они, она прекрасно умела скрывать свои чувства. Она родилась с этим умением. А вот сестер пришлось этому обучать.
