«Там плата за работу слишком мала оказалась», – солгал он детям вечером за ужином.
Утром Бернат снова отправился на поиски, заходя в другие знатные дома, при которых были конюшни. Однако, несмотря на изначальную готовность нанять его, на следующее утро он получал отказ.
– Тебе не удастся найти работу, – сказал ему один конюх, тронутый отчаянием, которое было написано на лице Берната.
Тот стоял, опустив глаза, перед очередной конюшней, где ему только что отказали – в который раз.
– Баронесса не позволит, чтобы ты получил место, – объяснил конюх. – После того как ты побывал у нас, моему сеньору доставили записку от баронессы, в которой его просили не давать тебе работу. Я сожалею.
– Ублюдок, – сказал Бернат Томасу на ухо тихим, но твердым голосом, растягивая гласные, подходя к нему неслышно сзади.
Томас от неожиданности подпрыгнул и попытался убежать, но Бернат схватил его за шею и сжал так, что стремянный стал оседать на землю. Только тогда Бернат ослабил давление. «Если знатные сеньоры получают записки, – додумался Бернат еще вчера, значит кто-то наверняка следит за мной». Он попросил конюха, чтобы тот позволил ему выйти через другую дверь, и Томас, стоя в противоположном углу от двери конюшни, не мог видеть, как Бернат незаметно подкрался сзади.
– Это ты постарался, чтобы повод оборвался, правда? Чего ты еще хочешь? – Бернат снова сдавил стремянному шею.
– Я… – хватая ртом воздух, начал Томас.
– Что? – Бернат надавил сильнее.
Стремянный попытался высвободиться, но у него ничего не получилось. Через несколько секунд Бернат заметил, что тело Томаса снова начало оседать. Он отпустил его и повторил вопрос:
– Чего ты хочешь?
Прежде чем ответить, Томас шумно втянул в себя воздух. Как только бледность сошла с его лица, на губах его зазмеилась ироническая улыбка.
– Убей меня, если хочешь, – сказал он, прерывисто дыша, – но ты прекрасно знаешь, что, если бы не поводья, случилось бы что-то другое. Баронесса ненавидит тебя и всегда будет ненавидеть. Ты – всего лишь беглый серв, а твой сын – сын беглого серва. Ты не получишь работу в Барселоне. Так приказала баронесса, и если не мне, то кому-нибудь другому поручат за тобой шпионить.
Бернат плюнул ему в лицо. Томас не пошевелился, но его улыбка расплылась еще шире:
– У тебя нет выхода, Бернат Эстаньол. Твой сын должен будет просить прощения.
– Я попрошу прощения, – сдался Арнау, выслушав отца.
Той ночью, сжимая кулаки и сдерживая слезы, он сказал:
– Мы не можем бороться против знати и должны работать, чтобы выжить. Свиньи! Свиньи! Свиньи!
Бернат смотрел на своего сына.
«Там мы будем свободны», – вспомнил он свое обещание, которое дал сыну, когда через несколько месяцев после рождения Арнау принес его в Барселону.
Неужели все его усилия и лишения были напрасными?
– Нет, сынок, подожди, поищем что-то другое…
– У них власть, отец. Знать властвует везде: в городе, на ваших землях…
Жоан молча наблюдал за ними. «Нужно повиноваться и покоряться князьям, – учили его наставники. – Человек обретет свободу в Царствии Божием, а не в этом».
– Они не могут властвовать во всей Барселоне, – твердо произнес Бернат. – Да, только у знати есть лошади, но мы можем выучиться и другому ремеслу. Что-нибудь придумаем, сынок.
И он заметил лучик надежды в глазах сына, которые расширились, как будто он хотел впитать в себя его последние слова.
«Я обещал тебе свободу, Арнау. Значит, я должен дать ее тебе, – думал Бернат, – и я дам ее. Не отказывайся от нее так поспешно, мой мальчик».
