В бытии проводится различение между что-бытием (сущностью) и что-бытием (существованием). Этим различением и подготовкой к нему начинается история бытия как метафизики. Метафизика усваивает это различение применительно к структуре истины о сущем как таковом в его целом. Таким образом, начало метафизики раскрывается как событие, которое состоит в принятии решения о бытии в смысле выявления различия между сущностью и существованием.
В определении существования (existentia) в качестве опоры используется сущность (essentia). Проводится различие между действительностью и возможностью. Можно было бы попытаться осмыслить различение бытия на что-бытие и что-бытие с помощью выявления того общего, что определяет различенное. Что за «бытие» остается, если отвлечься от «сущности» и «существования»? Если этот поиск максимально общего ведет в пустоту, то, быть может, в таком случае сущность надо понимать как некий вид существования или, наоборот, понимать существование как видоизменение сущности? Если бы ответ на этот вопрос был найден, тогда все равно остался бы нерешенным вопрос о происхождении этого различения. Быть может, оно исходит из самого бытия? Что «есть» бытие? Каким образом из него проистекает различение, каково его происхождение? Или, быть может, оно только примысливается бытию? Если да, то какое мышление делает это и на каком основании? Каким образом для этого при-мысливания ему дается бытие?
Даже если только в общих чертах продумать приведенные вопросы, сразу исчезнет видимость самопонятности различения essentia u existentia, характерного для всей метафизики. Это различение остается необоснованным, если метафизика продолжает непрестанно хлопотать только об обособлении различенных моментов и потчует нас перечислением способов возможности и видов действительности, каковые вместе с упомянутым различием, в котором они остаются, уносятся в нечто неопределенное.
Однако если допустить, что этим темным по своему происхождению различием сущности и существования метафизика обосновывает свою сущность и на нем утверждает ее, тогда надо признать, что она сама своими силами никогда не сможет постичь природу этого различения. Для начала было бы необходимо, чтобы само бытие, сокрытое в этом различии, намеренно коснулось ее. Однако бытие этого не делает и тем самым дает метафизике возможность утверждать свое сущностное начало – утверждать подготовкой и раскрытием этого различения. Происхождение различия между essentia и existentia и тем более происхождение таким образом различаемого бытия остается сокрытым или, по-гречески говоря, забытым.
В таком случае забвение бытия означает самосокрытие бытия, в котором проводится различие на сущность и существование, в пользу бытия, которое проясняет сущее как сущее и остается неопрошенным как бытие.
Различение между сущностью и существованием – не просто образчик метафизического мышления. Оно указывает на событие в истории самого бытия.Об этом следует подумать. Для такого памятующего мышления недостаточно свести распространенное различение между essentia и existentia к его происхождению из мышления греков, и этого тем более недостаточно, если таковое различение, ставшее определяющим в греческом мышлении, мы «разъясняем» с помощью сформировавшегося впоследствии и распространившегося в школьной метафизике построения, то есть по существу обосновываем основание из его следствий. Между тем контекст различения между essentia и existentia исторически легко воссоздать, обратившись к мышлению Аристотеля, который впервые выводит это различение на уровень понятия, то есть дает ему сущностное обоснование (после того как Платон, осознав притязание бытия, начал подготовку к этому различению и его разработку).
