Иногда отец приносит Элис настоящую кукольную мебель – он не замечает, что она хоть и благодарит его, но готовой мебелью не пользуется. То, что Элис предпочитает сляпанную собственными руками мебель специальным кукольным комплектам, приводит Ханну в ярость. Коробочные дома остаются необитаемыми. У Элис есть маленькие деревянные куколки, однако в коробку она их не сажает.
Порой (часто) Ханна представляет себе, как топчет эти картонные дома. Какое, должно быть, чудесное ощущение.
– Ты мне лучшая подруга, – говорит Элис, а Ханна тут же отвечает:
– А ты мне – нет.
Ханна снова сбегает спустя несколько месяцев после того, как ее отца перевели в закупки игрушек для дошкольников. Она нарочно планирует побег в выходные, тогда отец наверняка будет дома, но на этот раз за ней увязывается лишь Элис Непрошеная, причем преследует Ханну почти до самого Уимблдонского парка.
– Это они тебя подослали? – спрашивает Ханна, не сбавляя шаг.
– Нет! – Элис с трудом поспевает за ней и запыхалась. – Я им сказала, что ты ушла, и они велели не ходить за тобой. Мама сказала, ты просто внимание к себе пытаешься привлечь.
– А папа что сказал? – Ханна резко останавливается и поворачивается к сестре. От неожиданности та не успевает затормозить и чуть не врезается в Ханну.
Силясь вспомнить, Элис морщится.
– Он сказал, что ты вернешься, когда проголодаешься. Ханна, пойдем сейчас вместе со мной домой, а то нам обеим влетит.
– Так иди. Ты мне ни к чему.
Ханна шагает дальше, Элис двигается было за ней, но Ханна снова останавливается, отталкивает ее и говорит:
– Иди домой, Элис, ну правда!
На этот раз, когда Ханна идет дальше, Элис не трогается с места. Ханна чувствует на себе горестный взгляд сестры, пока не заворачивает за угол. Тут Ханна сбавляет ход. Она и сама точно не знает, куда идет, хочет лишь, чтобы отец обнаружил ее побег и заволновался.
В конце концов она выбирает проторенную дорожку – пересекает пустырь на краю парка и направляется к зарослям, где деревья создают искусственный полумрак и приглушают шум дороги. Обычно, когда они приходят сюда с матерью, здесь бывает полно народа, но недавно прошел дождь, под ногами грязно, и, возможно, поэтому все сидят по домам. Других гуляющих она не видит – лишь лысый мужчина с собакой идет навстречу. Поравнявшись с Ханной, он быстро кивает ей, и она кивает в ответ, польщенная таким взрослым приветствием. От восторга, что она в одиночку бродит по лесной чаще, Ханну бросает в дрожь.
Она сходит с тропы, углубляется в заросли справа и вскоре находит подходящее дерево, на которое и лезет. Ханна карабкается до тех пор, пока не видит, что ветви выше становятся слишком тонкими для нее. Она путешественница, первооткрывательница, безрассудная изгнанница.
Едва усевшись на толстой ветке, Ханна ощущает чье-то присутствие. Она вздрагивает. Внизу, возле ее дерева, стоит уже знакомый ей лысый мужчина. Сзади бегает его лабрадор. Мужчина смотрит на Ханну. С десятифутовой высоты она видит лишь общие черты: дряблая кожа, грузная фигура. Синий непромокаемый плащ. Ханна не сомневается – ресницы и брови у него блеклые, светлые или седые, хотя впоследствии она придет к выводу, что вряд ли разглядела это с дерева.
– Тебе оттуда далеко видно? – спрашивает мужчина. Голос у него приятный, мягкий, немного похожий на голос отца. Ханна чувствует себя глупо: никакая она не путешественница, а ребенок, которого застукали за идиотской игрой.
