Каждый раз, когда Наблюдатель озвучивал это, происходило одно и то же. Первое впечатление остывало быстро, подключалась логика, за ней желание получить выгоду от этой ситуации. Глаза многочисленных земных правителей загорались при упоминании высших сил. Многие напрямую требовали встречи с этими существами, так опрометчиво решившими пойти против людей. Другие действовали исподволь, пытаясь задобрить Кин-Дорана или наладить с ним доверительный контакт. Третьи угрожали, и ними разговор был самым коротким.
Так или иначе, Наблюдатель всегда добивался своего.
И этот раз не стал исключением.
– Могу я говорить откровенно? – посредник между Кин-Дораном и президентом сел напротив, наклонился вперед и вцепился взглядом в железобетонное лицо Тал’Эмот. Тот едва заметно кивнул. – Вся эта ситуация, скажем прямо, выглядит нереалистично. Мы связались с нашими восточными коллегами и знаем, что вы их уже посетили и убедили согласиться на ваши условия. Но в данный момент все несколько иначе. Видите ли, не имея прямых доказательств, мы не можем свернуть столь масштабную операцию… все наши операции. Да и времени на это уйдет слишком много, мы никак не уложимся в два-три года, а вы просите сделать это немедленно. Дело пойдет куда быстрее, если мы сможем прийти к соглашению…
Он монотонно бубнил еще пару минут, но сикверст уже перестала его слушать. Она смотрела на посеребренные кучерявые волосы посредника, которые когда-то были густыми и черными. Незаметно для себя она тронула прядь своих волос, и это движение показалось ей настолько человеческим, что она содрогнулась.
Они с Кин-Дораном путешествуют не больше суток, а она уже начала перенимать привычки, языки и способ мышления людей. Когда задача, заложенная Основателями, была исполнена, сикверст перешла в режим обучения и подражания. Так она могла ассимилироваться и незаметно провести остатки своих дней на обреченной планете. Но с ней это происходило слишком быстро, словно грязные океанские волны накатывают на нее одна за другой, оставляя на одежде и коже обрывки водорослей, пластик и скелеты дохлых рыб. И все это налипает на нее, заставляя неуютно ежиться, испытывать отвращение.
Сикверст взглянула на посредника – приземистого, стареющего и жаждущего власти человека – и задумалась о мотивах Наблюдателя. Неужели этот кучерявый опарыш заслуживает спасения? И не только он, а весь его вид, все эти неотесанные гниющие куски мяса с непомерно раздутым самомнением. Они не вызывали ничего, кроме омерзения. А ведь те, кого видела перед собой сикверст, являлись элитой общества, его моральным ориентиром. Что же тогда говорить об остальных, о тех, кто стоит ниже элиты?
Внезапно она вспомнила существо, создавшее ее. Это был, конечно же, не один из Основателей. Он лишь выполнял их волю. Бесконечно мудрая гуманоидная форма жизни, внешне отличающаяся от людей наличием дополнительной пары конечностей, цветом кожи и размерами.
Дополнительные конечности росли у него из спины и больше походили на длинные клешни, закованные в броню. Иногда он отклонялся назад и опирался на них, будто не замечая, что делает. Сикверст любила разглядывать его оранжевую кожу или мех, она так и не поняла до конца, чем покрыто его тело. В то время она уже существовала и могла размышлять, правда, мысли ее были простыми и двигались линейно.
Этот гигант действовал с безупречной точностью, его глаза выражали бездну понимания, когда он конструировал ее разум. Он называл ее Ийлис. Это был единственный мир, который она знала, и он кардинально отличался от того, что она видела теперь.
