Соль партизанской земли - страница 7

И не раз после операций мы возвращались на место расположения бригады на мощных трофейных мотоциклах «Циндап» и на захваченных в бою военных грузовиках. Словом, постепенно мы превращались в партизан.

Где-то неподалеку от местечка Осиповичи, бригада повстречалась с прославленной дивизией генерала Галицкого, в полном составе, с техникой и вооружением, пробивавшейся к фронту.

Это была последняя регулярная советская воинская часть, которую мне пришлось видеть до того бесконечно счастливого дня в сорок четвертом, когда наше партизанское соединение дважды Героя Советского Союза А. Ф. Федорова встретилось с разведкой наступающей Советской Армии. Но от этого часа меня отделяли еще многие дни и ночи, проведенные во вражеском тылу…

Разумеется, гитлеровское командование вскоре установило, что дерзкие нападения, приносившие оккупантам немалый урон, совершаются десантной бригадой. Против нас были брошены крупные силы. По слухам – целая дивизия… В это время мы находились в непрерывном движении. Шли преимущественно по ночам. Днем, выбрав подходящий лес, останавливались на отдых.

Куда мы шли, какие решения принял комбриг – этого я не знал. Ведь я был простым сержантом. Боевой приказ Лобецкого на задачу, которую требовалось выполнить немедленно – вот все, что мне было известно на ближайшее будущее. И даже маршрут очередного перехода я узнавал, когда он оставался позади. Иначе нельзя. Этот первейший закон войны в тылу врага – глубокую конспирацию каждого шага и замысла, комбриг полковник Левашов неукоснительно соблюдал…

Обстановка тем временем осложнялась. Ночью, на марше впереди загремел бой: то ли разведка, то ли боевое охранение наткнулись на вражеский заслон. Мы свернули в сторону, стараясь оторваться от преследования, но гитлеровцы, видимо, уже засекли бригаду. С раннего утра в лес, где мы остановились, двинулись танки. За ними – густые цепи автоматчиков. Над головами, корректируя огонь артиллерии, закружили, сменяя один другого, зловещие «фокке-вульфы», впоследствии прозванные солдатами и партизанами «рамами». Со всех лесных опушек доносился отрывистый лай тяжелых минометов. Лес, раскатывая гулкое эхо, гремел от выстрелов и разрывов.

Судя по ярости, с которой враг рвался в лесную глубь, – гитлеровцы решили одним ударом покончить с бригадой.

Но наши командиры тоже были не лыком шиты. Комбриг, хладнокровно маневрируя батальонами, ротами и взводами, все время перебрасывал их из одной части леса в другую, как только там возникала опасность прорыва. Десантники стояли насмерть, не отступая без приказа ни на шаг. Где бы гитлеровцы ни поднимались в атаку – их всюду, из-за каждого дерева, встречал убийственный огонь автоматов и пулеметов. Бой шел без перерывов весь день. Множество скошенных пулями тел в серо-зеленых мундирах усеяли просеки. На лесных дорогах, чадя дымным пламенем, догорали танки и бронемашины, подбитые нашими сорокапятками. Десятка три пленных, захваченных во время контратак, уныло столпились у штабной полуторки, ожидая решения своей участи. А гитлеровцы, несмотря на бесчисленные попытки, так и не сумели зажать нас в кольцо… Поздним вечером, когда немцы, вдосталь навоевавшись за день, отошли, как говорится, на «исходные позиции» и бой затих, Левашов приказал свернуть лагерь и приготовиться к маршу. Перед тем, как выступить, полковник выстроил бригаду. Помню некоторые его слова, произнесенные сильным, слегка глуховатым голосом: