– Что ж, – продолжал Соловей, будто тот вступил с ним в диалог. – Давай сыграем.
Он глубоко вздохнул… Лёгкие его будто тут же раздулись, вбирая в себя не только чистый воздух, но и ту пресловутую гнилостную вонь, исходящую от топающего трупа… А потом сложил губы почти вплотную, оставив лишь тонкую щель меж ними, прижал язык к нижним зубам, и засвистел.
Звук небывалой чистоты и силы вырвался из нутра Соловья… И это вышла не короткая трель, а продолжительный громогласный свист… Такой мощный, такой невероятный, что он будто разрезал пространство.
Вурдалака отшвырнуло назад – хоть он и пытался удержаться на ногах, но ему это не помогло, и он кубарем покатился прочь. Сарай же развалился всё-таки от этого свиста; стены его, сколоченные из досок, разлетелись по сторонам.
Соловей свистеть не переставал, и труп откатился на приличное расстояние, не переставая рычать. Потом начал подниматься.
– Посмотри, экий он свирепый! – удивился Соловей вслух, будто конь что-то мог ему сказать. – Спробуем сызнова.
Он засунул в рот два пальца свободной руки – сразу в уголки рта – и засвистел ещё громче, протяжнее и оглушительнее.
Вурдалака этот свист отшвырнул ещё дальше, он сбил собой небольшое деревцо. Но, немного полежав, и, судя по всему, отдохнув, во второй раз стал подниматься.
– Я так понимаю, он будет нам мешаться до самого рассвета, – понял Соловей.
Конь храпел и яростно переступал на месте.
Соловей молниеносно водрузил седло на коня, но подпруги затянуть не успел. Схватил его под уздцы и начал выводить в другую сторону – туда вурдалак ещё не добрался. Но его ужасная фигура угрожающе покачивалась и неуклонно направлялась в их сторону. Палаш так и торчал.
.Соловей – в редеющих вспышках молнии – пытался рассмотреть подходящее дерево. И увидел его – серое. С нежной корой.
– Подожди, дедуля, – попросил Соловей и быстро подбежал к стволу… Лезвие ятагана вгрызлось с необычайной лёгкостью в древесину, будто заправский топор. Он успел отщепить здоровенный кусок… А вурдалак уже приблизился.
Конь, опять испуганно заржав, сорвался прочь. Седло тревожно забренчало, но пока не слетело с конской спины.
Ятаганом он заострил край своего нового оружия, сделанного из осины.
Вурдалак, немного замедлившись, как-то подсобрался и, видимо, хотел ускориться в своём заключительном рывке. Он раскрыл свою пасть так широко, как только мог…
Соловей в этот раз ринулся в бой сам. С необычайной бодрой лёгкостью он подскочил к мертвяку, от души вдохнув гнилостный запах. Руки того сомкнулись у него на наплечниках, и даже в какой-то момент он решил, что погорячился…
Но осиновый кол, выструганный наспех, вошёл прямо в грудь вурдалаку. Причём, гораздо легче, чем палаш.
Из него захлестала чёрная кровь, кишащая белыми маленькими червями. Тёплая жижа ударила Соловью по глазам, попала в рот, и он рванулся назад, даже не стараясь удержать рвоту.
Вурдалак, затрещав и захрипев, рухнул набок. Ноги его ещё секунду подёргались, но потом принялись коченеть.
Соловей несколько минут ещё ругался и плевался, помыл лицо из своей фляги и побрёл дальше, ища коня. Он попытался достать из тела палаш, но тот ни в какую не поддался, будто застрял в камне.
– Ну и тьфу на тебя! – в сердцах крикнул воин, отряхнулся. И пошёл.
Не так далеко от деревни он нашёл и логово вурдалака. Огромная яма, в которую он зарывался перед рассветом. И кучу иссушенных трупов, натуральных скелетов, обтянутых кожей. Он выпил их всех и сложил тут же. Несколько мужчин, парочка женщин, старуха, старик и пятеро детей разных возрастов. Кожа их иссохла и пожелтела. А на лицах уже настолько сильно проступили очертания черепов, что трудно было сказать, как они выглядели при жизни. Гибель их всех уравняла.
