Пока на месте работают специалисты из районного отдела нашей Конторы, но всем понятно, что делом будем заниматься мы. Полковник устраивает небольшую планёрку, назначает старшим группы Серпохвостова. Тот медленно обводит взглядом собравшихся. Кажется, в холодном свете ламп мы выглядим не очень. Серпохвостов называет фамилии тех, кто войдёт в его группу. Вася, Герцык, Эмма как координатор. Серпохвостов смотрит на меня. За его спиной новая интерактивная доска с какими-то схемами и таблицами. Я делаю вид, что мне всё равно. Наверное, так и есть на самом деле. Мой череп привлекает лишнее внимание, и Серпохвостов выплёвывает мою фамилию, как будто она застряла у него в трахее и мешает дышать.
Мы ждём наш микроавтобус под пасмурным утренним небом. Наши эксперты выехали ещё рано утром, и, когда мы явимся во всём блеске своего профессионализма, у нас уже будут первые результаты. Нужно будет купить кепку, думаю я. Лысина зябнет и покрывается капельками тумана. Я вижу, что Эмма иногда искоса смотрит на меня. Серпохвостов кутается в плащ, который ему великоват. Герцык что-то обсуждает с Васей. Я рассматриваю мелкие трещины на терракотовом фасаде Конторы. Из-за угла выезжает наш микроавтобус, и мы загружаемся. Я сажусь в самом конце, чтобы смотреть в окно. Серпохвостов садится рядом с водителем. Духи Эммы пахнут на весь салон. Горьковатый запах заставляет меня отвлечься от размышлений. Эмма смотрит какие-то записи в блокноте, а Вася с Герцыком уткнулись в свои телефоны. На улицах города утренний час пик, и мы медленно тянемся, останавливаясь на каждом светофоре. Возле цирка мы совсем останавливаемся и стоим, наверное, минут десять. Наверное, пропускаем чей-то кортеж. В последнее время к нам повадились ездить делегации таких необычных стран, что найти общие интересы между ними и Беларусью тяжелее, чем обнаружить сходство ворона с конторкой. Впереди, как стробоскопы в провинциальном клубе, сверкают мигалки. Так и есть, очередной туарег, зулус или бедуин прибыл к нам со своих нефтяных плантаций. Мы теперь дружим только с такими, ведь среди руководства страны почему-то считается, что чем темнее у визави кожа, чем дальше от Беларуси находится его страна, чем более различны наши культуры и мировоззрения, чем больше у него долларов и нефти, тем крепче будет дружба. Видимо, со всеми нашими ближними соседями мы уже сдружились достаточно хорошо.
Пробка рассасывается. Кажется, в этот раз заморский гость не захватил ни слонов, ни верблюдов. А я помню, как прямо в центре Минска несколько лет назад стоял шатёр одного такого богатого друга, и упитанные верблюды невозмутимо щипали сочную газонную траву.
Мы уже выехали из города, теперь дело пойдёт веселее. Серпохвостов то и дело сверяется с картой в смартфоне, даёт водителю руководящие указания. Он очень любит руководить, просто упивается каждым повелительным наклонением. Лично я никем не хочу руководить, у меня и собой-то руководить не очень получается. Мы едем через лес, и я замечаю прыгающую по веткам белку. Лес заканчивается, и я вижу впереди дома и серый гриб водонапорной башни. Несколько тракторов ездит по полю, месят землю. Мы едем вдоль маленьких домов, переезжаем неширокую реку по бетонному мосту. На улицах мало прохожих и машин. На светофоре мы останавливаемся, водитель спрашивает, куда поворачивать. Серпохвостов смотрит на экран телефона, вертит его в разные стороны, соображая. Я смотрю на центральную площадь, на которой небольшого размера Ленин рукой указывает на стоящий на постаменте танк с задранной в небо пушкой.
