– Мы постараемся найти виновных до шумихи, – Родион запихнул ладони в карманы куртки, пряча пальцы от холода. – У вас есть подозрения?
– Ни малейших, – старик вздохнул, – подумал бы на конкурентов, да гостиничных предприятий в Москве мизер, земля дорогая, и под землей тоже дорого. Чую, беда с нашим вечным городом. Неуютно здесь стало. А ведь я помню старую Москву, одноэтажную, с тихими двориками на Молчановке, Ржевке.
– Мне нормально, – сказал Чагин, – дух времени, другого не знаю.
Кнопф покачал головой:
– Придет день, и вы будете по юности тосковать. А когда спина сгибаться перестанет, то сразу увидите, что будущего нет. С другой стороны, старость умиротворяет. Она воздвигает стену между ревматизмом и юношеским волнением. Хотя при коммунизме и у молодежи все было спокойно, по-честному, люди ключ от сердца под половиком оставляли, и не боялись ничего, а сейчас эти ключи воруют, душу вытаскивают. Рынок, понимаете ли, «они не вписались».
Чагин кивнул:
– И все же…
– Думаете, я идеализирую уходящую жизнь? Не спорю. Человек склонен возвышать времена своей юности.
Родиона старческая ностальгия не удивила, а ответ не устроил, и он вернул разговор к замыленной было теме:
– А постояльцы странные заезжали? Пусть не вчера, месяц-два назад.
Блуждающий взор управляющего вновь стал колючим.
– У нас частые гости члены королевских семей, чиновники и дипломаты, все они люди уважаемые, и тень подозрения на них кинуть немыслимо.
– Я хочу увидеть список постояльцев.
– Исключено, только не поймите превратно. У некоторых доходных домов неприметность для широких масс и неприкасаемость для органов – часть имиджа, как у элитных клубов без вывески. – Взгляд Кнопфа скакал по белой, словно обглоданные кости, кладке особняка. – Видите этот камзол, сорочку из екатерининского хранилища, туфли с ноги Николая II? Мне все эти вещи с большим трудом достались, как и умение их носить. Гости Дома с атлантами щедро платят за приватность, за мое умение держать удар, пусть так и будет.
– Простите, это важно, – лейтенант решил чуть нажать, – одной из жертв был английский дипломат…
– Позвольте заверить, – перебил Кнопф, – все английские подданные, заезжавшие сюда, чувствуют себя прекрасно. А средний класс к нам не заходит, не по карману. – Управляющий скривился брезгливо. – И вообще, люди, которые слоняются по незнакомым адресам, иногда умирают. Такова жизнь. Вам стоило бы рассмотреть версию о бандах бомжей. Неимущие – гиены в ночном городе, привлеките их, не ошибетесь.
«Стоило бы». Пассивно-агрессивная форма, несущая незавуалированную угрозу. Да старик и не рассуждает, – подумал Родион, – он знает, о ком говорит. И его знание не выносит дневного света.
– Продолжайте, – подначил Чагин, – выскажитесь!
Улыбка отклеилась от сморщенных губ, и долгую секунду Кнопф не умел вернуть своему аристократическому лику прежнюю маску. Чагин наблюдал его холодность, отстраненность.
– Даже исповедникам и патологоанатомам позволено иметь мнение, – хозяин дома сменил регистр, вновь обозначив радушие, – это не противозаконно.
– Хорошо, – Родион отступил, – а ваши служащие не видели ничего…
– Жуткого? – В голове лейтенанта расцвели красные неоновые слова Кнопфа. – Снег-нынче-рановато, впрочем, я осведомлюсь. Отобедать не желаете?
– Не голоден, – Родион смутился от менторского тона старика, но жажда взяла за горло. – От воды не откажусь.
