– Спасибо, милая.
– Всегда рада, – девушка склонилась в реверансе и что-то шепнула оперу одними губами. Родион ее не услышал – угадал: «Не задерживайся тут».
Кнопф повел ладонью вглубь коридора:
– Прошу, господин Чагин.
Они поднялись на четвертый этаж по боковой лестнице, оказавшись перед единственной дверью.
– Мое жилище, – старик пропустил лейтенанта вперед.
Гостиная была неуютная, с низким камином, откуда несло холодом, несмотря на потрескивавшие в топке поленья. Впрочем, в подборе мебели чувствовалась основательность; над английским диваном «Кембридж» висел шедевр живописи XVI века под толстым стеклом с термометром, в углу стоял концертный рояль с откинутой крышкой, Чагин вытянул шею, читая гравировку: «Фауст – отец мой навеки, Гете – пастырь мой». Да уж, не школьное пианино с латунной бляхой «ЗАРЯ», скрипучим нутром и танцующей ножкой. Заигравший в голове Собачий вальс показался вдруг бутылочным шлягером для умалишенных.
– Вы здесь живете? – спросил лейтенант у Кнопфа.
– Да, молодой человек, я здесь живу. Гостиничный бизнес – прибыльное дело, если работаешь не прачкой, а, скажем, владельцем. Доходные дома дают хороший доход. – Кнопф уперся ладонями в бедра, проступающие сквозь ткань сюртука.
– Знаете, – лейтенант поймал ускользающую мысль, – ваш дом похож на вас самого. Все собрано с таким тщанием, любовью к деталям, от каждой мелочи веет силой. В этих стенах, как бы сказать…
– Заключена целая жизнь?
– Пожалуй, – Родион кивнул медленно. Странный дед: располагающий к себе тембр голоса, старомодный стиль, в котором спрессованы творческие потуги целой армии кутюрье. Но через глянец проглядывали детали неявные, хорошо отретушированные, и все же отталкивающие.
– Господин Чагин, открою вам тайну. Именно особняк дал мне главные уроки жизни, навел светский лоск – научил принимать гостей, соблюдать этикет. Дом с атлантами превратил совкового паркетчика, задушенного пионерским галстуком, в истинного джентльмена.
Кнопф опустился на табачную кожу «Кембриджа», перед этим подтянув брюки, чтобы не наделать складок. Чагин стоял посреди гостиной, слыша, как диван сминается и кряхтит, живет новой тяжестью. Он откашлялся:
– Я здесь из-за трех убийств.
– Убийства? И что вас интересует?
– Если честно, меня интересует все.
Кнопф широко улыбнулся, показав отбеленные до неприличия зубы.
– Это забавно? – Родион нахмурился. Гребаные новые дворяне, их манеры и излучаемое во всем превосходство действовали на нервы.
– Ничего забавного, – Кнопф теперь был чрезвычайно серьезен. – Я лишь подумал, уже месяц прошел, а вы только сейчас явились. Должно быть, проблем больше, чем кажется.
Лейтенант, избегая старика, окинул гостиную взглядом.
– Что-то ищете?
– Любуюсь, – сказал Чагин. «Козел», – подумал Чагин.
Кнопф, держа себя за локти, поднялся.
– Пойдемте на террасу, вид чудный.
Кабинет, кухня, затем винтовая лестница – и потолок исчез, над Родионом оказалось одно лишь небо.
– Не правда ли, прекрасный вид? – Кнопф замер у балюстрады, наблюдая вялое движение по тихой Солянке.
– Люблю старый город, – кивнул Родион, держась от старика на неприязненном расстоянии.
– Ох, молодой человек, – Кнопф проникновенно глянул на Чагина, – вы уж найдите виновников преступлений… И ведь под окнами пакостят! Если пресса узнает, многие уважаемые постояльцы откажутся от забронированных квартир.
Промозглый осенний ветер трепал полы сюртука, но Кнопф не обращал на мороз внимания.
