А, точняк, это ведь не он…
Листаю вниз.
Обнаженная девушка в пыточном кресле. Вся в синяках и кровоточащих ссадинах. Позади, у стола, спиной к фотоаппарату кто-то стоит, склонившись. В слабом свете ламп можно разглядеть лишь очертания.
Я снова смотрю на девушку. Ее глаза вылезли из орбит. Кляп закреплен куском веревки – как будто длинный-длинный жуткий рот. Лицо изрезано ножом. Надрезы – не то буквы, не то символы. Лоб, скулы, щеки, подбородок, шея – знаки доходят до груди.
Эти прямые волосы. Растрепавшиеся и грязные, но все равно узнаваемые.
Соня! Что же он с тобой сотворил…
По моим щекам катятся слезы. Чувствую свое бессилие. Я никак не могу ей помочь.
Переключаюсь на самый верх страницы. Рассматриваю заглавную фотку Кирилла Александровича. Ехидная, злая, нездоровая улыбочка.
Я глажу Алину по волосам. Ощущаю влажное и липкое на своих пальцах.
Откуда этот противный запах? Мертвечиной, что ли, пахнет? Никогда не нюхал разложившиеся трупаки, но откуда-то знаю: это тот самый запах.
Может, это фотки с вэкашной стены учителя так пахнут?..
Зову Алину. Она не отзывается. Поворачиваю ее голову и понимаю, что… ничего, кроме головы, тут и нет.
Беру ее за волосы, смотрю в лицо. В то, что от него осталось. Сплошное истерзанное месиво. Вместо глаз две пустые ямы. Щеки порваны в лоскуты. Из гниющих пор сочится черноватая жижа.
Нижняя челюсть отваливается – и мне на грудь падают ошметки тухлого мяса, копошащиеся черви.
Швыряю эту дрянь в сторону. Она шмякается о стену. На обоях остается черное пятно.
Кирилл Александрович скалится. Рот перекошен. Из уголка по подбородку течет слюна. Волосы торчат колтунами. Пиджак мятый, с засохшими бурыми пятнами. Грязные, обломанные, кровоточащие ногти вцепились в подлокотники кресла. Пальцы от напряжения посинели.
Существо на экране сдавленно рычит и дергается, словно эпилептик…
21
Я продираю глаза, подрываюсь с кровати. Лицо покрыто холодным потом.
Алина?!
Нет, нет, нет, нет! Это все неправда! Все, что ты увидел!
Кажется, мои руки перепачканы трупной слизью. Посмотрел на них: нет, вроде все в порядке. Перевел дух.
На завтрак меня ждали яичница и серия вопросов про вчерашний день. Вести светскую беседу не было настроения. Родители мне и так вечером мозг трахнули, а теперь проснулся – и все сначала. Отвечал односложно. Вижу: они опять думают, что я наркоман.
– Ты почему такой бледный? – спрашивает мама.
– Ниче, просто, – отвечаю. Швыряю вилку на тарелку с недоеденной яичницей. Кусок в горло не лезет.
Ухожу из кухни, собираю манатки, выдвигаюсь в школу раньше времени. Думаю: лучше послоняюсь по коридорам лишние двадцать минут, чем буду это выслушивать.
Предки-то у меня норм, в принципе. Но как начнут мозг выносить – не знаешь, куда бежать. Так хочется жить отдельно, ни от кого не зависеть… А до этого еще долго. Надо выучиться, куда-то устроиться работать… Впрочем, обо всей этой фигне лучше пока не думать. От таких мыслей только расстройство желудка.
На улице было тепло, светило солнце, пели птицы. Вот бы еще один месяц каникул. А потом, когда слякоть, холод и грязища начнутся, – можно и в школу…
Пока шел по улице, залез в инет с телефона. Решил посмотреть брянские новости – вдруг что про Соню будет. И правда, есть. Поисковый отряд собрали, прочесывают овраги, леса, всякое захолустье.
Смотрю сообщуги в ВК. От Кирилла Александровича ничего не приходило. И вообще, он удалился. Вместо авы – побитая собачья морда. И надпись, что аккаунт удален пользователем.
