Аль развеселился.
– Ты еще легко отделался. Вот если бы сорвал эти хилые цветочки, три дня ходил бы и чесался.
– С чего это? – изумился Цыбаки. – Ядовитые?
– Нет, ценные. И наказание за порчу – воспитательная почесуха. Очень неприятная вещь.
Цыбаки потрясенно замолчал.
– Но в городе же цветы продают? – выдал он минуты через три очередную идею. – Обычные? Без почесухи?
– Тебя не пустят.
– Знаю, – с досадой протянул такиец и попросил проникновенно: – Но ты ведь поможешь, брат? Ветром клянусь, в сторону твоей женщины я даже смотреть не буду.
Аль закатил глаза. Вот умеют такийцы, что и говорить, в душу влезть своим дружелюбием. Не зря Второй к ним сбежал. Такому «брату» отказать… Непросто.
– Цветы тебе зачем? – уточнил.
– Отплатить хочу, – не стал скрывать Цыбаки. – Она мне короткую дорогу показала, чтобы я не опоздал на тренировку. Со мной прошлась, хоть ей в другую сторону надо было. Сама на занятие опоздала, так что я в долгу. Цветочки – это же не запрещено?
Звучало правдоподобно, но узнать у дежурных, может, заметили чего, стоило. Верить на слово Цыбаки Аль не собирался. А что касается его просьбы… Цветы не входили в список запрещенных предметов, а вот общение с противоположным полом… С другой стороны, как огонь ни стереги…
– Я подумаю, – пообещал Аль.
– Спасибо, брат! – обрадованно заколыхались носилки, и Аль предупреждающе зашипел.
– Это что такое? – Кайлес смотрел на букет с такой неприязнью, что Дальяра прижала цветы к груди, защищая.
– Принесли. Точнее, оставили.
– И кто? – Глаза декана потемнели, на лице проступило что-то хищное, и Дальяра на всякий случай отступила.
– Он не представился. А в записке…
Кайлес требовательно протянул руку, и Дальяра, без возражений, отдала записку мужу. В голове промелькнул ворох мыслей от «неудачная шутка» до «а вдруг что-то опасное». На память пришло нападение на факультет, убийство кролика, и Дальяре стало страшно.
Муж хмыкнул, дернул уголком губ. Прочитал вслух:
– Лучшей преподавательнице Асмаса.
Почесал подбородок. Задумался.
– Занятно, – выдал он наконец, убирая записку в карман. Посмотрел неприязненно на цветы, но Дальяра протестующе прижала букет к груди.
– Ладно, я разберусь, – пообещал Кайлес, выходя из комнаты.
Пара часов спустя. Третий тэорат
– Что значит, ты ничего не будешь делать? – Кайлес сорвался-таки на крик. – Моей жене какой-то урод дарит цветы, а ты считаешь это нормальным?!
Харт удивленно вздернул брови и по-новому посмотрел на кузена. Кайлеса он видел разным: влюбленным, дурачащимся, растерянным, увлеченным, но вот ревнующим… Впервые.
– С чего ты взял, что мне это интересно? – холодно осведомился он.
Кайлес нахмурился, засопел. В некоторых вопросах кузен оставался самим собой – обожающим решать проблемы чужими руками.
– Разве не ты просил незамедлительно докладывать обо всех странностях на факультете? – раздраженно вопросил Кайлес.
Харт выдержал паузу, рассматривая кузена, точно редкое насекомое.
– Цветы твоей жене в них не входят, – с ледяной любезностью уточнил он. Пожал плечами, добавив: – Дальяра красивая женщина. Ничего удивительного, что кто-то из курсантов решил поухаживать за ней. Маленький совет – не забывай про цветы сам, раз про них не забывает кто-то еще.
Кайлес стиснул зубы, дернул щекой и молча вылетел из кабинета, вложив в громыхнувшую дверь силу душивших его эмоций. Через пару мгновений отъехала потайная стена, и в комнату вошел Четвертый. Он подошел к столу, подцепил брошенную записку, прочитал, качнул головой.
