Особое место в структуре лагеря занимают картёжники, которых в брежневские времена по зонам называли «играющие». Так называли не тех, кто, по глупости своей, пытался легко заработать деньги или авторитет, получая, обычно, взамен длительные и тяжёлые неприятности.
Играющими называли тех, кто играл постоянно, платил вовремя, имел чистую «лагерную» анкету и имел в балансе большие деньги. Такие люди, как правило, были в самых крутых и богатых лагерных семьях. Как называлось тогда «катили по первому кругу».
Таких семей было на тысячную зону не больше десятка. Где-то 40–50 человек. Они-то и вершили все главные дела, через долги и деньги, которые крутились в игре и вокруг неё.
Администрация, как и остальная публика, видели только то, что на поверхности, потому что долги – это и путь к благополучию и дорога в пропасть.
Карточная игра в лагере это особый институт лагерного быта, о котором почти ничего не известно большинству сидельцев и сотрудников. А уж на воле это вообще какая-то сказочная тема на уровне примитивных детективных фильмов и романов.
Это вполне объяснимо, потому что карты в лагере это закрытый клуб, куда непосвященный может войти только в предбанник, откуда обычно он выходит голым и несчастным.
Пределы этого несчастья безграничны.
Хотя серьёзные люди не спешат загонять в угол неплательщиков, потому что такой субъект неизвестно, что может выкинуть.
Может и в оперчасть побежать, а может и прирезать ночью. Это в байках и фильмах демонстративные изнасилования и избиения. В жизни же должника безопаснее и выгоднее пристроить отрабатывать свой долг.
А приглашение «на интим» происходит тихо и скрытно, ибо в СССР была за мужеложство уголовная статья.
Да и простой изолятор не сахар.
Поскольку в моей семье двое были играющими, то я занимался должниками, пристраивая их на работу, что было для большинства спасением и большой удачей.
Я же, руководя производством, таким путём решал массу технических, бытовых и финансовых вопросов.
Естественно, что имели они только пятирублёвый ларёк и дополнительное питание. А приличная зарплата уходила кредитору.
Но так везло не каждому, потому что не каждый был способен хорошо работать в бригаде, которая разделывает лес. Всё это, естественно, было скрыто от начальства.
Постоянные же члены картёжного «клуба» знают друг о друге всё, что необходимо знать для сохранения многочисленных тайн от лагерного начальства и основной массы зэков.
Начальству же практически невозможно знать финансовый расклад картёжников, который и определяет главные подводные течения в зоне.
И начальству и основной массе зэков видны только драматические последствия столкновения этих течений в виде тяжёлых преступлений и совершенно необъяснимых и непредсказуемых поступков вроде бы нормальных людей.
В этом ряду особое место занимали люди, способные изготовить колоду карт из газет, чтобы их можно было тасовать «одна в одну» многие сотни и тысячи раз.
За двенадцать лет, проведённых мной на усиленном и строгом режиме в брежневские времена, мне не встречались магазинные карты, которые «играющие» презрительно именовали цыганскими, как и обычный способ их тасования. Среди серьёзных игроков тасовать можно только ломая колоду пополам и запуская «одна в одну» бесконечное число раз, просчитывая в уме при этом порядок расположения каждой карты. Любая ошибка в счёте означала проигрыш.
