– Да никакой это не конец! – запротестовала Даша. – Куда она пойдет, в одном бабушкином платье и без женихов?
Соседка прыснула в кулак, женщины загалдели, обсуждая варианты, но в эту минуту в палату ворвался взлохмаченный Волк.
– Так и знал, что найду вас здесь, – пророкотал он Несговорову. – Выйдем-ка на минутку, у меня к вам дело.
– Ой, не ругайте его, – от всех заступилась кривая. – Он такие сказки рассказывает!
– Я обязательно узнаю, что было дальше с Орежей Мурежей, – пообещал Несговоров, погладив Дашу и подмигнув на ходу ее лукавой соседке.
Волк провел его в свой кабинет и там, усадив возле стола, вручил сложенный вчетверо листок.
– Читайте спокойно, я пока займусь делами.
Несговоров с некоторым недоумением развернул бумагу – и разом почувствовал озноб и жар, как от прикосновения к раскаленному железу. Он никогда не видел этого почерка, но сразу его узнал. Некрупный, быстрый, с острым наклоном и трогательно выведенными прописными буквами – он как будто одновременно принадлежал стыдливой школьнице и искушенной женщине, великосветской даме и девчонке-сорванцу.
Вадим,
я только что услышала от нашей общей знакомой о постигшей Дашу беде. В больнице мне сказали, что Даша чувствует себя лучше и скоро встанет на ноги. Очень на это надеюсь. Знаю, что Вы ее спасли и сейчас находитесь рядом. Немного знаю лечащего врача, он действительно хороший врач и человек, ему можно доверять. Будьте с Дашей столько, сколько нужно для ее поправки, она Вас очень любит и теперь, конечно, привяжется к Вам еще сильнее. Но если неудобно оставаться в больнице на ночь и если в это время Ваша помощь Даше не потребуется, можете приехать ко мне. Внизу найдете адрес.
Я помню Ваше условие.
Маранта.
P.S. Как бы Вы ни решили, только не пропадайте! Потому что – да просто потому, что нельзя бросать тех, в ком однажды заняли так много места, вот Вам, и – как Вам не совестно!!
Несговоров перечитывал записку еще и еще. Его всего трясло мелкой дрожью, с ладоней стекал пот. В каждом прочитанном слове ему слышался голос Маранты. Постскриптум просто оглушал, настолько бурно приливала кровь к голове при чтении этих строчек. Никогда еще Маранта не говорила ему ничего подобного. Он задыхался, пытаясь постичь и принять в себя то безмерное, что заключалось в этих строках, но оно было выше всякого понимания…
В какой-то момент он опомнился, еще раз поласкал глазами заветный адрес и трепетно сложил бумагу по старым сгибам. И только тут осознал, что письмо было подано ему открытым, без конверта.
– Вы знаете, что тут написано? – спросил он Волка недоверчиво.
– Нет, конечно! – ответил тот. – Я не читаю чужие письма. Могу лишь догадываться.
Несговоров впервые почувствовал неприязнь к этому увальню, невесть как оказавшемуся поверенным в сердечных делах Маранты.
– Вот как? И что же дает вам основания… догадываться?
– А? Да то, что я вернул ее к жизни вот этими руками! – Волк раскрыл здоровенные ладони, сразу давая понять, что никакой тайны тут нет. – Родную дочь так не знают, как я ее знаю и чувствую. Она попала в наш город после той резни в Фергане, помните? Чудом вырвалась, их ведь там уничтожали целыми семьями. Родители и брат погибли у нее на глазах, а ей довелось выжить. С группой беженцев занесло сюда. Они по всей России с перепугу расползались, думали, чем дальше убегут, тем лучше… Вашей девчушке сколько, тринадцать? Ей было одиннадцать, когда она ко мне попала. Не пожелал бы я вам ее тогда увидеть, краше в гроб кладут. Коллеги советовали дать ей спокойно умереть, никто не верил… Ничего, выходил. Больше своим теплом да дыханием, вам ли это объяснять.
