Спустя какое-то время (недель или месяцев) на двигателе опять появился дефект: «Течь масла из задней опоры». Я стал после испытания и разборки двигателя внимательно исследовать каждую опору и нашел следы нагара. Я понял, в чем дело.
Чтобы на переходных режимах гасить колебания ротора турбины, задний вал сделали двойным, и между валами образовалась полость. При работе двигателя в эту полость попадает масло и удерживается центробежной силой. При остановке вала центробежная сила исчезает, и масло падает, а затем вытекает через лабиринты. Когда я Кузнецову это показывал, он довольный ткнул меня пальцем в живот, потому что нет большей радости для конструктора, чем радость от разгаданной причины дефекта. Конструкцию вала изменили, и дефект пропал.
После одного из испытаний на гидротормозном стенде друзья в 14-м цехе меня назвали миллионером – это стоимость двигателя.
Мы искали пути уменьшения теплоотдачи в масло, чтобы уменьшить размер самолетного радиатора для охлаждения масла и, тем самым, хотя бы немного увеличить дальность полета. Работа проводилась по просьбе, или по требованию Туполева, но что значит «по просьбе», просьба Туполева в любом случае означала и требование.
В данном случае планировалось во время работы двигателя уменьшать расход масла на охлаждение картера камеры сгорания и следить при этом за температурой масла на выходе из картера. Испытание проводили мы с Семеновым. Монтаж двигателя, как всегда затягивался. Уже наступил вечер, а Семенов собирался с женой сходить в клуб на новый фильм. Перед началом последнего сеанса он, глядя на меня, говорит: «Посмотрите?» Ответ был предопределен, мне он доверял и убежал.
Датчики поставлены, приборы проверены, идут остальные работы, я сижу за пультом стенда и в полудреме скучаю. Раздается звонок, я беру трубку:
– Алло;
– Кто говорит?
– Кого надо?
– Кто говорит?
– Кого надо? – и тут раздается львиный рык:
– Кто говорит?
– Камоцкий;
– Это Кузнецов. Что делается?
– Идет монтаж – и я рассказал что делается.
Ближе к полуночи запустили двигатель, вышли на режим, прогрели, провели замер – все параметры на уровне обычных при таких испытаниях. Начали эксперимент.
Подаю команду прикрыть клапан – температура не изменилась. Подаю команду еще прикрыть клапан, а температура осталась прежней. По моей многолетней практике работы я знал, что первоначальное прикрытие клапана практически не уменьшает расхода, расход чутко реагирует на положение регулирующего элемента на стадии близкой к закрытию, и я подаю команду еще прикрыть клапан. Уменьшили немного расход масла, а температура не изменилась. Я даю команду еще уменьшить расход, а температура опять держится на прежнем уровне. И я не забеспокоился. Я подумал, что расход еще практически не уменьшился.
После очередного уменьшения расхода раздается страшный визг и двигатель заклинивает. Оказывается, на пульте перепутали приборы и следили за температурой другой магистрали, а я при запуске двигателя этого не заметил, т.к. исходные температуры в этих магистралях совпадали. Всё равно виноват я – надо было после первого же замера перепроверить замеры. Позвонили в клуб, но раньше Семенова прибегает Кузнецов. Он дома услышал визг. Когда на стенд вбежал Семенов, Кузнецов глянул на него: «Пошел отсюда». Можно понять досаду Кузнецова – пропал двигатель, сорвался темп доводки, ведь доводились более сложные узлы, чем система маслопитания. После этого мне и начальнику цеха потребовалось дать подробное изложение события сотруднику КГБ. Не вредительство ли.
