– Ты нарочно устроил поджог, – заговариваю первой.
– Естественно, иначе его с тебя было не снять, – Мир делает несколько неторопливых глотков из бутылки и протягивает её мне. – Выпьешь?
– Нет.
– Зря. Алкоголь, между прочим, величайший разоблачитель. Сколько можно водить Диму за нос? Покажи ему своё истинное лицо, – Мир угольно-чёрными пальцами всё-таки перехватывают мой подбородок, заставляя заглянуть себе в глаза. – Или я лично позабочусь, чтобы твою чёртову пломбу сорвал кто угодно, только не он.
– Тебе какое дело до этой... пломбы?
Я пытаюсь оттолкнуть его – мягко, почти умоляюще, но только усугубляю своё положение. Поставив бутылку на подоконник, Арбатов с размаху впечатывает ладони в поверхность письменного стола, стоящего за моей спиной, затем с грубым нажимом ведёт подбородком вниз по моей шее, царапая кожу жёсткой щетиной и заставляя плотнее прижиматься бёдрами к дубовому краю столешницы.
– Самое прямое, Машенька-монашенька. Самое прямое. Невинность твой главный козырь. Сколько ты его маринуешь – полгода, год? Да он когда тебя вскроет не то что под венец потащит, всё добро на радостях перепишет, – Мир пару секунд жарко дышит мне в шею, усиливая нервирующее жжение на свежих царапинах, затем медленно наклоняется вперёд, вынуждая неудобно прогибаться в спине. Так и подмывает спросить: как же понятия о личных границах? Но ему дистанция, похоже, до лампочки. Он продолжает говорить, а я кожей чувствую каждое тёплое вязкое слово. – Сразу его к праотцам отправишь, или потерпишь рядом с собой пару лет?
Ненавижу чувствовать себя марионеткой, но с Миром тягаться бессмысленно. Смутьян всё точно просчитал: в таком возмутительном, диком положении не то что осадить его не получается, слова еле слетают с губ. Они не генерируются в мозгу, не подбираются по смыслу, не формируются в звуки. Меня мелко и беспощадно колотит, но не от страха, скорее от возмущения.
– Что ты мелешь?
– Не перебивай. Слепых среди нас нет, тупых тоже. И не фыркай, я не так часто разбрасываюсь комплиментами. Отстань от Димы.
Он наклоняется ниже. Так низко, что мне приходится вцепиться в его футболку на спине, потому что кончики пальцев на ногах вот-вот оторвутся от пола и я рухну под весом спятившего Мирона прямо как есть – в летней расклешенной юбке... без нижнего белья. От одной мысли об этом накатывает паника и во рту неожиданно пересыхает, как будто внутри провернули раскаленный вертел. Что за напасть, не пойму?
– Это ты отстань от нас, – не выдержав, жалобно шиплю ему в макушку. – Я люблю его.
– Знакомая песня, – резко отстраняется Мир, но так и остается стоять между моих ног, глядя на меня сверху вниз с унизительным, совершенно неприкрытым отвращением. – Где-то я её уже слышал... Постой, это не твоя мамаша заливала её в доверчивые уши моего отца? До чего ж головокружительно взлетела карьера рядовой продавщицы! Одного муженька похоронила, второго... и это только те, о которых мне известно. Тебе освежить в памяти, как всё было? Ушлая дамочка поставила бизнес на поток, продала нажитое непосильными браками наследство и весь куш вложила в покупку гнёздышка в элитном районе. Чтобы поймать крупную рыбку, нужно закидывать удочку в правильное место, так ведь, Машенька? Она разбила семью моих родителей, сорвала джекпот и шустро укатила вертеть своим вдовьим задом, туда, где её никто не знает.
– Это совпадение. Они все сами! И папа твой... есть же результаты судмедэкспертизы...
