По старой привычке Бендер всё ещё ездил на «жигулях», пусть и на девятке, хотя мог завести себе шикарный английский или германский экипаж ручной работы; жил в своей обшарпанной квартире на Шереметьевской, хотя мог построить пару таких домов с балконами, эркерами, мраморными лестницами и швейцарами в золочёных ливреях; ездил отдыхать в Сочи, хотя мог осилить любой курорт на Средиземном море; держал двух старых любовниц, хотя мог завести целый гарем из восемнадцатилетних «миссок» Красоты.
Нет, он не жалел денег – он просто остался в той эпохе, которая, оказывается, всё ещё крепко держала его за рубаху. Он добился, чего хотел, но в душе образовалась пустота. Добывать деньги оказалось так просто и легко, что это уже не вызывало жгучего интереса, как в самом начале. Он вовсе не хотел пополнять ряды «новых русских», носить малиновые пиджаки и душить шею толстыми золотыми цепями, ездить на «мерседесах» в сопровождении двух-трех коротко остриженных охранников и скрывать свои истинные чувства под маской то ли надменного каирского нукера, то ли коварного хазарского кагана.
Да, он был всё-таки сыном своего отца, но вместе с тем и продуктом своей эпохи. И писателем. Александр Остапович всё-таки сочетал в себе два редких качества, которых так часто не хватает истинно русскому человеку: образованность и трудолюбие. Бендер опять вспомнил своё писательство и загрустил. Взяться вновь за перо он уже не мог, но и эта жизнь его уже никак не устраивала.
Надо было её менять, эту жизнь, но в каком направлении? Грудь разрывала тоска по творческой деятельности, карман трещал от твёрдовалютных и более «мягких» денежных знаков, а приложить их было некуда. Он перевёл несколько миллионов в Детский фонд, в дом престарелых, но потом узнал, что они в основном были использованы не по прямому назначению, а пошли на «кормление» жиреющих чиновников, и от этого захандрил ещё больше.
Что происходило вокруг? Куда вообще неслась разухабистая Русь-тройка без царя в голове, потеряв ориентацию и направление? Что-то подобное, кажется, произошло в своё время с его отцом – тот тоже испытал горечь разочарования, став миллионером. Но Бендер-старший столкнулся с иной проблемой: он тогда нигде не мог реализовать свой статус богатого человека. Эта проблема перед Бендером-младшим не стояла – он мог на каждом шагу утверждать своё право тратить столько денег, сколько захочет. Вероятно, папаша был бы на пике блаженства, доживи он до нынешних дней, а вот сын особой радости и удовлетворения от богатства не испытывал. Для чего и для кого должен он был копить деньги? Да, конечно приятно жить в достатке и не отказывать себе ни в чём, а что дальше? И это, извините, называется прогресс?
Одним словом, у Бендера-сына опять возникли проблемы, но вины его в этом не было. Виноват был тот менталитет, который сформировался в годы выполнения пятилеток, освоения целины и поворота рек в обратную сторону. Зря говорят, что всё это можно стряхнуть с себя, как только меняется бытиё. Зря. Наше прошлое сидит в нас глубже, чем мы сами об этом подозреваем, и если оно ненароком обнаруживает себя, то спешим скрыть его за маской благополучия, безразличия или «здорового» скепсиса.
Александр Остапович всё это чувствовал, и что бы там про него ни говорили, он был умным и тонким человеком, а наедине с собой – всегда честным. Да и зачем ему было обманывать себя, как какому-нибудь выпускнику института, дорвавшемуся до кресла президента банка в двадцать два года? Напомним, что Бендеру было уже пятьдесят с «хвостиком», а в таком возрасте с собой не шутят.
