– И в каких же отношениях с властями ты пребываешь в настоящее время?
– Разругался со всеми и сижу без работы. Присматриваюсь. Слава богу, им не удалось пока унизить меня ни синекурами, ни орденами.
Аркаша Коробейников, как и Бендер, не был коренным москвичом, а приехал из провинции. Отец его, престарелый, но ещё крепкий мужчина Варфоломей Коробейников, бывший секретарь канцелярии градоначальника уездного города N., после переворота «прихватизировал» городские архивы в свою пользу и, независимо от преследуемых при этом целях, сумел привить своему сыну любовь к документам и истории. Аркаша, можно сказать, пошёл по его стопам, окончил архивный институт, сразу был распределён в престижное документохранилище, обнаружил в себе необыкновенные способности и удивительно свежий взгляд на вещи, за несколько лет написал кандидатскую, защитил докторскую, а теперь вот, как баржа в непогоду, тоже сорвался с места и «плавает» по московским тусовкам. По всей видимости, неугомонное оригинальное мышление доктора исторических наук натолкнулось на непроходимую самоуверенность новых вождей, и произошло неизбежное – он оказался им ненужным. У властителей России умные и образованные редко пользовались спросом – чаще требовались преданные и сообразительные.
– Пойдём выпьем за встречу, – предложил бывший писатель бывшему историку и потащил к столу. Они налили себе по большой рюмке «абсолюта» и сделали первый «опрокидон».
– Славно пошла, однако, шведская бодяга, – прокомментировал Коробейников и «освежил» посуду. – Что-то ты, Саша, такой скучный? Бизнес не идёт?
– Да нет, я бы не сказал. Скорее наоборот.
– И поэтому скучный?
– Угу.
– Понимаю тебя. Ой, как хорошо понимаю!
Они выпили ещё по одной и закусили.
– А давай отсюда смотаемся, – предложил Бендер.
– С удовольствием, – поддержал его Коробейников, но тут же нахмурился и поставил пустую рюмку на стол. – Нет, ну надо же, опять этот хмырь нашёл меня.
– А что случилось? – переспросил Бендер.
– Сейчас увидишь, – пообещал Коробейников и изобразил на губах слащавую приветственную улыбку, словно поссорившийся супруг при виде нежданных гостей. По направлению к ним пробирался какой-то господин с ярко выраженными семитскими чертами лица.
– Хау ду ю ду, мистер Коробейникофф, – произнёс господин по-английски.
– Приветствую вас, господин Паниковски, – по-русски ответил бывший историк. – Знакомься Саша – это твой тёзка, вице-консул консульского отдела посольства США Алекс Паниковски. А это – господин Бендер, русский предприниматель.
– Вери найс ту мит ю, мистер Бендер, – с еле заметным акцентом произнёс вице-консул и предъявил из нагрудного кармана клочок картона, на котором, кроме имени и фамилии, никакой информации не значилось. Александр Остапович тоже не остался в долгу и полез в карман за своей визитной карточкой.
– Мистер Паниковски – выходец из Советского Союза и уроженец Бендер, – с ехидцей в голосе пояснил Коробейников. – Он прекрасно говорит по-русски, но, вернувшись в Россию, предпочитает английский.
Круглое и пухленькое личико Алекса Паниковски залилось непосредственным детским румянцем.
– Ну, чито ви, господин Коробейников. Я очень льюблью Рашша и…
– …и потому скрываете, что знаете русский язык, – продолжал бесцеремонно уличать вице-консула отставной историк. – Александр Яковлевич Паниковски, дорогой Саша, утверждает, что устроился на работу в госдепартамент США без всякого блата, якобы на общих основаниях с коренными американцами. Насколько мне известно, эмигрантам в первом поколении путь в такие учреждения заказан – не так ли, уважаемый мистер Паниковски? Так скажите нам, за какие такие заслуги перед американским государством вам было сделано послабление?
