– Ну, что же ты, смелый ты наш, остановился? – услышал он за спиной чей-то ехидный голос. – Иди, если уж ты такой прыткий!
Такие голоса Семёну Моисеевичу были знакомы с детства, они всегда исходили от непробиваемой трусости и тупости, замешанной на комплексе неуверенности. Он поднял вокруг шеи воротник гэдээровского плаща и шагнул в темноту навстречу дождю. Ощущение было такое, что он попал под душ с хорошим напором воды. «Не хватало ещё подхватить воспаление лёгких», – мимолётно подумал Семён Моисеевич, но привитое ему на работе чувство долга гнало его к стадиону и было сильнее инстинкта самосохранения.
«Боже мой! Зачем мне всё это нужно? И что это за страна, которая не может обеспечить к старости своих пенсионеров!»
Тут он вспомнил озабоченно-испуганное выражение лица Норы, постоянную нехватку денег, тридцатилетнего сына, работавшего за символическую зарплату лаборанта в НИИ, на содержании которого, кроме жены, находилось двое детей, и решительно отмёл в сторону все сомнения. Конечно, приятного в том, что ты приходишь на рандеву с заказчиком и говоришь, что заказ не выполнен, мало. Кому охота выслушивать упрёки и выговоры? Но и не идти туда Кислярский не мог. Эх, и что за жизнь пошла бездарная!
Впереди замаячила одинокая мужская фигура под зонтом и в шляпе. Кассы стадиона давно уже были закрыты, и это мог быть только он – клиент. Никто в Москве уже не носил шляп, а этот всё ещё жил старыми представлениями о стране развитого социализма, правда, так и не перешедшего в фазу коммунизма.
«Тоже мне Хамфри Богарт нашёлся!» – ругнул человека в шляпе Семён Моисеевич. Но по мере приближения к «шляпе» настроение у него менялось: «Стыдно! Ах, как стыдно!» Кислярский даже схватился за сердце и невольно остановился.
Фигура чинно и размеренно, словно под лучами техасского солнца, прогуливалась у касс, но чинность и размеренность, как убедился через минуту Семён Моисеевич, были наигранными. Когда он приблизился и произнёс сокровенную фразу: «Отличная погода сегодня, уважаемый», то в ответ, вместо положенного отзыва, услышал гневную тираду:
– Ви чито – изидеваетесь? Я тут уже передрожал весь фром зе коулд, а ви где-то променад делаете? Давайте бистро материал. Не хватает ещё, читобы нас застукнули.
– Материала нет. – Семён Моисеевич сам удивился своей смелости и нахальству.
– Как это нет? – подпрыгнула фигура и чуть не уронила зонт.
– А так, – осмелел совсем Семён Моисеевич, – не готов, значит.
– Как не готов? Ви же мине тивёрдо-таки обещали…
– Приходите через пару деньков, – произнёс Семён Моисеевич холодным тоном, каким обычно управдом выпроваживает квартиросъёмщика, явившегося с жалобой на протечку крана.
– Нет, это просто невозможно. Как с вами иметь бизнес? Это есть нонсенс.
Человек снял шляпу, достал из кармана штанов платок и вытер то ли вспотевший, то ли намокший от дождя лоб.
– Извиняемся, у нас не аптека, – назидательно заметил Кислярский. – Да и в аптеке сейчас сплошной тар-та-ра-рам. Всё коту под хвост…
– Какой тра-ра-рам? Какой кот с хвостом? Зачем ви утирать мине очки? Ми больше с вами контракт не держим. Ви – не сериозный люди, советско-русски. Крэйзи.
– Это как вам будет угодно, – мрачно ответил Семён Моисеевич, шепча про себя непроизносимое ругательство из лексикона грузчиков. Он развернулся, чтобы идти обратно к метро. – Царя-батюшку тоже посылают по матушке.
