Пришлось снова возобновить свидания в парках, скверах, на станциях метро и пригородных электричек, избегать пытливых взоров вице-консула, мямлить, придумывать на ходу, краснеть и снова врать, как двоечник у доски. Надо было предпринять что-то такое, что заставило бы цэрэушника самого отказаться от агента как ненужного балласта. Но Семён Моисеевич плохо знал шпионскую психологию и не представлял, как трудно расстаётся разведчик со своим кровно завербованным.
По ночам Кислярскому снились кошмары. Он видел себя во сне зелёным васильком, к которому, медленно и противно чавкая скошенной травой, приближалась коса, направляемая неизвестно чьей рукой. Вот коса срезала последний пучок травы и следующим замахом наповал сразит василёчек! Кислярский просыпался и тяжело дышал, вытирая пот.
Спасительная идея пришла совершенно неожиданно, когда Кислярский подбирал на кухне тряпкой воду из прорвавшейся трубы. Он нашёл её совершенно оригинальной и надёжной и незамедлительно начал работать над её претворением в жизнь.
На очередной встрече, заканчивая беседу, Паниковски, как всегда задал Кислярскому вопрос:
– Когда мы с вами встретимся в следующий раз?
– Да недельки через две, – с готовностью предложил конфидент.
– Отлично, в 20.30, в четверг девятого числа следующего месяца, запасная в то же самое время десятого.
– Десятого, – как эхо снова откликнулся Кислярский.
– Место? – Паниковски продолжал подчёркивать своё неограниченное доверие к агенту и предложил Кислярскому самому назначить место встречи.
– А давайте встретимся на Чистых прудах, – смело предложил Кислярский.
– Конкретно?
– В десяти метрах к западу от индийского ресторана.
– Вы любите индийскую кухню? – У Паниковски в груди заиграл американский гимн. Деловитость Кислярского и географическая точность при ориентировании места следующей встречи относительно неровностей земной поверхности приятно удивили вице-консула. – А я обожаю кухню, где есть блюда из гуся. Это, знаете, у нас семейная слабость. – На миг Паниковски мечтательно зажмурил глаза. – Ну, хорошо. Я знаю это место, оно напротив театра «Современник», – блеснул он своими знаниями города. – Итак, до встречи, коллега.
– Всего хорошего.
Семён Моисеевич загадочной улыбкой проводил ретирующегося разведчика и пошёл домой.
9 августа удался отличный день, который плавно перешёл в чудесный вечер. Было в меру прохладно; на тёмно-синем сатине неба кто-то начал развещивать бледно-золотые лампочки, очень похожие на те, что обрамляли вход в индийский ресторан; слабый ветерок остужал нагретую за день землю; деревья шептались о чём-то своём, интимном – вероятно, звали в пампасы, в Монте-Карло или куда-нибудь в Тарасовку на берега Клязьмы; чёрные и белые лебеди, словно вырезанные из картона, безмолвно и безраздельно господствовали на тихой глади, соревнуясь друг с другом в изяществе высокой моды и вызывая восхищение фланирующих вокруг пруда горожан.
Семён Моисеевич обозначил своё присутствие на явке минут за десять до назначенного времени. Он бросил взор на веранду ресторана, нависавшую над водой, на бегающих по ней в чёрных смокингах жуков-официантов, на праздничную публику, поедающую за столиками то ли рыбу, то ли мясо с карри, вдохнул в себя аромат индийских пряностей и стал разуваться. Он снял носки и затолкал их в ботинки, аккуратно засучил брюки по колено, оглянулся и легко перешагнул через невысокую ажурную оградку.
