– Кто бы в том сомневался? – Сергей гордо скрестил руки на груди.
– Напрасно мы из ног глухоту выбивали, – мадам, с которой я познакомилась у общественного телефона в день приезда в Котомкино, раздосадованно топнула сперва левой, потом правой ногой, обутыми в высокие валенки. – Тащились ночью в лес.
– Разойдитесь, – попросил шофер, высадив из кузова пенсионеров для облегчения веса машины. – Станьте там, в стороне. Я должен выбрать место, где смогу развернуться. Надеюсь, не увязну наглухо со своей Ласточкой, так что трактором придется вытаскивать. Вот будет история.
– Да уж, завел ты нас, сказочник, – сокрушенно заохал председатель колхоза. – Старый кот-баюн. Слушай тебя больше. Пойдемте обратно.
Не дожидаясь, пока водитель развернет длинную и тяжелую машину, колхозники потопали к деревне, а съемочная группа задержалась из любопытства. Как только грузовик заехал за поворот, режиссер стал заглядывать под каждый заснеженный кустик на обочине, словно здоровенный лось мог под ним спрятаться. Очень ему было интересно, правда ли что-то необычное увидал старик или померещилось с пьяных глаз.
– Ничего тут нет, – вынес он свой вердикт. – Идем.
А я застыла как вкопанная, шевеля пальчиками в зябких “городских” перчатках, и все мне казалось, что тут есть… не что-то, а кто-то. И он стоит где-то совсем близко ко мне, скрытный и невидимый. Смотрит на меня, и я как будто чувствую на себе пронзительный взгляд, от которого холодок бежит по надежно утепленной спине.
– Ой! – раздалось за правым плечом, и послышался хруст веток, мягкий звук падения человека в сугроб.
Это наш сценарист поскользнулся и шлепнулся на тоненький хрупкий куст. Беспомощно засучил ногами, барахтаясь в снегу. Шапка слетела с его лысины и валялась сама по себе.
Оператор стал помогать ему подняться на ноги, и вдруг аж вздрогнул. Издав странный сдавленный возглас, он выпустил руку коллеги, и сценарист вновь оказался в сугробе, добивая оставшееся от невезучего куста.
– Там, что, кровь? – замерзшим голосом просипел Сергей.
Чудно мне было слышать из его уст что-то кроме нудного ворчания. Он весь побледнел, только самый кончик длинного тонкого носа выделялся красным, словно его намазали свеклой.
– Где? – Василий кое-как выбрался из сугроба. Приподнялся и сел на пятую точку, опираясь на руки. – На дороге?
От куста мало что осталось, из снега торчала пара чудом уцелевших веточек.
– Прямо под твоей ногой, – указал Сергей. – Отодвинь правую ногу и увидишь.
Василий послушался и сам чуть не вскрикнул. Оправившись от страха, он отъехал левее, наклонился и стал разбребать снег. Кровь впиталась в дорогу, пятно было большим, до его краев сценарист не добрался. Отдернул руку и посмотрел на испачканную варежку.
У меня будто все нутро заледенело. Я стала в испуге озираться, но, как и раньше, никого не заметила. Деревья, снег и между ними непроглядная ночная тьма, в которой явно кто-то прятался и наблюдал за нашими жалкими потугами докопаться до истины.
– А был-таки лось, – сделал вывод сценарист, обтирая варежку чистым снежком. – Кто же уволок его раньше нас? На закорках огромную тушу не утащить, а другой колеи не видно.
– Не наша забота, кто, кого и куда, – оператор пришел в себя и вернулся к привычному ворчанию.
Помог товарищу встать на ноги и отряхнул с его спины налипший снег с отломанными тонкими веточками.
– Ты, Вась, главное, не вздумай проболтаться Нафталинычу, – предупредил он. – Ты что думаешь? Он времени терять не станет. Живенько тебя заставит на скорую руку строчить сценарий к деревенской страшилке про упырей, а меня припашет снимать на интересной натуре. Только ляпни про кровь на снегу – и лишним месяцем в диком захолустье нам точно не отделаться!
