Директор музея Нина Климовна едва не запорола нам дубль. Приди она хоть на полминуты раньше, и пришлось бы переснимать.
Взволнованная запыхавшаяся женщина в припорошенной снегом каракулевой шубе выглядела так, словно мчалась в усадьбу через весь лес, убегая от рассвирепевшего лося или барина-упыря.
– Что ж вы снова пришли висеть у нас над душой? – Аркадий Натанович встал с раскладной табуретки и повернулся к Нине Климовне. Чувствовалось, что достала она его до печенок постоянными вмешательствами в съемочный процесс. – Я вас клятвенно заверил, честное слово дал, что ничего не случится с музейными экспонатами. Все будут целы и невредимы.
– Да с некоторыми… лучше бы случилось! – Нина Климовна в сердцах воскликнула и наклонилась поднять с ковра выпавшую из кармана варежку. – Не будь портрет графа внесен в государственную опись и проштампован, мы бы его взяли и сожгли от греха подальше.
– Натуральное средневековье, – скривился Сергей. – Хорошо еще, что они только портреты собираются жечь, а не сажают на костер живых людей.
– Послушайте! Я вас прошу! Нет, даже умоляю, – Нина Климовна сняла сапожки и ступила в тонких чулках на ковер. – Уберите проклятый портрет с глаз долой. Поставьте обратно на тумбочку, лицом к стене.
– Ни за что! – Аркадий Натанович уперся правой рукой в бок. – Портрет висит на нужном месте и украшает кадр. Мы вписали вашего мистического графа в сюжет, – он кивнул сценаристу. – Назначили близким родственником Любови Бекасовой, главной героини нашей кинокомедии. Жаль, что нет среди нас похожего на него человека. Есть у меня знакомый известный актер. Идеально подходит под типаж. Сейчас он занят на съемках у Бондарчука.
– Ох ты! – Нина Климовна схватилась за сердце. – Что же вы творите? Не хватало еще представлять графа вживую. И так уже люди из-за вас гибнут.
Она сунула руку в правый карман шубы, но там лежали варежки. Чуть подумав, полезла в левый и вытащила белый с голубым цветочком носовой платок. Промокнула скатившуюся по щеке слезинку.
– Мы всякого насмотрелись и наслушались за годы работы, – сценарист встал рядом с потерявшим дар речи режиссером, сверля женщину исполненным праведного гнева взглядом. – Но никто и нигде, прошу прощения за резкость, ни один дурак или пропойца, не обвинял нас в тяжких преступлениях.
– Мы привыкли быть возмутителями спокойствия, но не убийцами, – оператор присоединился к ним, он словно растерял всю свою желчь или ее запас подошел к концу. – Если что и правда у вас приключилось, пусть милиция разбирается. Мы все время были у местных на виду и никого не трогали.
– Нина Климовна, – чуть слышно проговорил Аркадий Натанович, медленно отходя от потрясения. – Это правда, что ли? У вас здесь кого-то убили? Или очередная страшная байка для москвичей, как вчерашний лось на дороге?
– Я была с утра в городском отделении Главпочтамта, – дрожащим голосом стала рассказывать Нина Климовна. – Получала посылку. Мне сказали, что из рабочего поселка Аляпьево на днях пропал почтальон. Его обглоданные останки нашел старик лесничий. Вокруг все было истоптано и вроде как следы похожи на медвежьи. Меня просили всех, кого знаю, предупредить, что по лесу бродит медведь-шатун. Подумайте, от нас до Аляпьево рукой подать, через лес по прямой.
– Случай прискорбный, сочувствую родственникам, – Аркадий Натанович опустил взгляд и задумчиво помял нижнюю губу. – Но какое отношение к нему имеет съемочная группа? Мы не привозили с собой дрессированных медведей. С нами три обученных орловских рысака, и те питаются овсом и сеном, а не людьми.
