– Отправь сообщение.
Телефон запиликал.
Алексей: Кораблина, 25.
Я постучал телефоном по колену. Если Григорий узнает, что я замешан, я стану следующей мишенью, и это поставит под угрозу организацию. Мне не нужны хлопоты, но информация могла сэкономить время и силы.
– Никуда не тороплюсь.
Час спустя мы торчали в машине, припаркованной в тени, в полуквартале от конспиративки. Дом – двухэтажная коробка из красного кирпича, потрёпанная временем. Район – ряд неухоженных домов с облупившейся краской и штукатуркой девяностых.
Яков высунулся к лобовому стеклу, щурясь на дом:
– Что я должен знать?
– Там держат свидетеля. Она даст показания против Лебедева.
– Кто она?
– Стриптизёрша. Видала, как он прострелил башку человеку Вдовина.
– Чёрт, слышал про это, – в его голосе мелькнул шок. – Не знал, что Лебедев замешан.
Я смотрел, как наверху погас свет.
– На неё уже было покушение, – добавил я.
Он присвистнул:
– В твоих интересах сохранить ей жизнь, верно?
Я вздохнул, откинувшись на сиденье, глядя на дом:
– Это значит лезть в пекло. А Лебедев – последняя тварь, которую я хочу видеть за спиной.
Вдруг свет на первом этаже потух. Неестественно. Плохо.
– Дерьмо, – буркнул я.
Вспышка – резкая, как молния, – мелькнула внизу дома. Ещё одна. И ещё.
– Перестрелка, – спокойно сказал Яков.
Я прислушался. Ничего.
– Они используют глушители, – заметил я.
– Ого, посмотри, – Яков едва дышал.
Я увидел, как верхнее окно открылось, и хрупкая фигурка в толстовке с капюшоном выскользнула на покатый навес над крыльцом. Она двигалась быстро, но осторожно, ползла к краю, оглядываясь, как загнанный зверёк. Перевернулась на живот, начала спускаться по хлипкой деревянной решётке – декоративной дряни, трещавшей под каждым шагом. Нога провалилась, дерево хрустнуло, и она полетела вниз. Затылок ударился о край навеса. Она замерла, скрючившись, как сломанная кукла.
– Вставай, чёрт тебя дери, – прошептал я, сжимая кулаки. – Вставай.
– Она вырубилась, – пробормотал Яков. – Что делаем?
Я колебался. Последнее, чего я хотел, – вмешиваться. Но смотрел на скрюченную фигуру, зная: если ничего не сделаем, она умрёт.
– Забираем её, – решил я.
Яков рванул двигатель, машина взревела. Он вдавил газ, и мы прыгнули через бордюр, влетев на газон перед домом. Трава брызнула из-под колёс.
– Прикрой меня, – сказал я, распахивая дверь.
Я рванул к ней. Она лежала, раскинувшись, лёгкая, как пёрышко. Подхватил её – худющая, кости чуть ли не торчали. Она застонала, слабо дёрнувшись, когда я побежал обратно.
– Быстрее, мать твою! – рявкнул Яков, держа ствол наготове, глаза прикованы к дому.
Я распахнул заднюю дверь. Окно рядом взорвалось – стекло хрустнуло, осыпав нас осколками. Я швырнул её на сиденье и нырнул следом.
– Гони! – заорал я, выхватывая пистолет и целясь через разбитое окно.
Тёмная фигура в доме палила по нам, пытаясь достать Якова. Три выстрела – пули просвистели, но заставили гада нырнуть в укрытие. Яков прыгнул за руль.
– Вытаскивай нас! – прорычал я, когда ублюдок высунулся снова.
Я выпустил две пули, целясь в тень. Яков врубил передачу, и мы рванули. Из дома выскочили трое – чёрные силуэты с автоматами. Пуля разнесла боковое зеркало, другая пробила заднее стекло, засыпав нас осколками.
– Ты цел? – крикнул я.
– Жив, – прорычал Яков, вцепившись в руль.
