– Я не хочу умирать, – вырвался шёпот, слабый, пропитанный отчаянием. Слёзы жгли глаза, но я не дала им пролиться.
Он проигнорировал, вытащив огромный пистолет:
– Можешь это подержать?
Дрожащими руками я схватила оружие, боясь выстрелить. Он копнул глубже под сиденьем, локоть оказался под моей грудью, достал две коробки патронов. Взяв пистолет, он сел на корточки, заряжая его, и взвёл курок.
– Мне нужно пятнадцать метров до той машины. Хочу прострелить шины, – сказал он водителю.
Тот кивнул, машина замедлилась, шины зашуршали. Мужчина перебрался на заднее сиденье, прицелился через разбитое окно. Выстрел разорвал воздух, оглушительный, как гром.
– Держи ровно, чёрт возьми! – прорычал он.
– Держись, – отозвался водитель.
Двигатель взревел. Мужчина выстрелил несколько раз. Визг шин, хруст металла позади.
– Сбоку! – крикнул он, повернувшись.
Тук-тук-тук. Пули вгрызлись в борт внедорожника. Я вскрикнула, осыпанная стеклом. Он мгновенно закрыл меня собой, открыв огонь через боковое окно. Грохот выстрелов оглушил.
– Они догоняют, – проревел водитель.
Мужчина перезарядил оружие с механической точностью, выпустил очередь. Шины завизжали, хруст металла и стекла – преследователи врезались.
Он откинулся, спокойно перезаряжая:
– Хочешь вернуться и прикончить? – бросил водитель.
– Полиция в пути. Оставь их, – ответил он, набирая номер. – Бой окончен. Возвращаемся. Позвони Абдулу, пусть едет.
Водитель вдавил газ, внедорожник рванул. Вдалеке завыли сирены. Мужчина посмотрел на меня, но промолчал. Я так испугалась, что зубы застучали.
– Поднимайся, – приказал он, голос твёрдый.
Я попыталась, но не смогла. Он схватил меня за руку, грубо дёрнув на сиденье:
– Тут повсюду стекло.
Я устроилась рядом, рюкзак цеплялся за обивку. Задние окна исчезли, лобовое стекло – в пулевых отверстиях, переднее пассажирское висело на честном слове. Водитель сжимал руль, лицо каменное, будто перестрелки – его рутина. Я боялась взглянуть на мужчину рядом, его присутствие давило, как туча перед грозой.
Я сосредоточилась на его джинсах, длинных ногах, руках с выпирающими венами, небрежно державших пистолет, словно чашку кофе. Это пугало больше всего.
– Кто ты? – голос сорвался, выдавая страх.
– Илья Воробьёв, – ответил он.
Ничего не сходилось. Мозг искал зацепки:
– Ты полицейский?
– Григорий Лебедев – мой враг, – сказал он, будто это всё объясняло.
– Так ты не полицейский? – переспросила я.
Его рот растянулся в иронической улыбке:
– Нет. Не полицейский.
Я потёрла лоб:
– Я услышала крики внизу.
– В конспиративном доме?
Я попыталась вспомнить. Легла спать одетой – джинсы, свитер. После прошлого нападения, когда я оказалась в белье перед автоматом, дала себе слово: никаких сюрпризов. Рюкзак был собран, готов к побегу. Крики разбудили – резкие, отчаянные, снизу. Шаги, глухие удары, сдавленный вопль. Нападение. Я забаррикадировала дверь комодом, вылезла в окно. Высота пугала, но я спустилась по шаткой решётке. Пальцы соскользнули, я полетела назад, в темноту. Очнулась здесь.
– Как я попала в машину? – спросила я.
– Видели, как ты упала, – ответил он, не отрываясь от дороги.
– Вы были в доме? – нахмурилась я, боль пульсировала в голове.
– Были, – коротко бросил он.
– Что вы там делали?
Он взглянул, но не ответил. Холод пробежал по спине.
– Ты не полицейский, а Лебедев – твой враг? – уточнила я.
Молчание.
– Значит, ты такой же, как Григорий, – вырвалось у меня.
