Лазарь проник в запретный для него отцовский мир месяц тому назад, темным декабрьским вечером, когда время тянулось медленно: он соскучился сидеть один на кухне и решил немного размяться, пройдясь по коридору. В коридоре он обратил внимание, что тупичок со стиральной машиной освещен – свет просачивался в коридор из-за приоткрытой двери. Она вела в отцовский кабинет и была со стороны кабинета завешена портьерой. Лазарь приблизился к двери на цыпочках. В щель проникал не только свет, но и звук голосов. Он уселся прямо на пол, и для него открылся волнующий и необыкновенный мир Сент-Ива, практикующего психолога.
Вот и в этот вторник Лазарь с осторожностью опытного домушника чуть приоткрыл волшебную дверь.
– Ну, как прошла неделя?
Лазарь улыбнулся, усевшись в полутемном коридоре поудобнее: повезло! Он успел к началу сеанса.
Лазарь никогда не видел Эллу Кюипенс, двенадцатилетнюю девочку из пятого класса, но представлял ее себе светловолосой, с большими светлыми глазами. Как его мама. Он чувствовал, что немного влюблен в нее.
– Держалась до вчерашнего дня, – ответила она. – А вчера… Сначала я собиралась не пропускать уроки, несмотря на тошноту и вообще все… К тому же папа довез меня до школы и не спускал с меня глаз…
– Сидел и смотрел из машины?
– Да. Пока я не вошла в школу. Но я не пошла в класс. Меня так тошнило, что я пошла в туалет.
– Ты пошла в туалет.
– Да. Потом прозвонил звонок, а я там заперлась.
Элла избегала взгляда Спасителя, боясь прочитать в нем осуждение и огорчение. У нее были каштановые волосы, подстриженные коротким каре, густые ресницы, твердый рот, на носу – очки в черной оправе, какие обычно носят умные девочки.
– Ты весь день провела в туалете?
Послышался короткий смешок.
– Не-а! Мне удалось сбежать.
– Сбежать с уроков?
Опять смешок. Она смеялась от смущения.
– С физры.
– И ты вернулась домой?
Элла вздохнула. Ну да, опять все то же. Она снова огорчила родителей. Из школы им звонили по мобильнику на работу: «Где Элла?» Раздули целую историю.
– А что ты делаешь, когда остаешься дома одна? – поинтересовался Сент-Ив.
– Чаще всего залезаю под одеяло и смотрю комиксы. Приношу себе из кухни что-нибудь вкусненькое.
– Позавидуешь тебе. А не скучаешь? Совсем? Ни капельки?
– Скучаю немного. Иногда смотрю телевизор. Или придумываю истории.
– Какие?
– Ну, просто истории… всякие…
Бледное личико Эллы порозовело.
– А выходные как провела? – задал новый вопрос Сент-Ив. – Сестра оставила тебя в покое?
У Эллы была старшая сестра, Жад, ей исполнилось уже семнадцать, и, судя по всему, она была очень ревнивой.
– Жад говорит, что мама меня балует, что не существует никаких школьных фобий. А в воскресенье она устроила скандал, потому что я, видите ли, рылась у нее в шкафу.
– А ты рылась?
Элла замялась, прежде чем ответить «нет».
– Ты рылась, но совсем чуть-чуть, – предположил Сент-Ив.
Она засмеялась, но отрицать не стала.
– Я вам кое-что скажу, но вы никому, да?
– Из этих стен – ни слова без твоего разрешения.
Элла приоткрыла рот и как будто сама удивилась, что из него не вылетело ни звука. В кабинете стало тихо-тихо, секунды превратились в минуту.
– Хочешь – напиши, – предложил Сент-Ив.
Элла схватилась за рюкзак, вытащила ручку, ежедневник и вырвала из него листок. Нацарапала несколько слов, потом смяла бумажку и поднесла ко рту, словно собиралась проглотить, но все-таки протянула Спасителю. Он развернул и прочитал: «В воскресенье у меня начались месячные». Впервые, понял Сент-Ив. Этим и объяснялись тошнота, плохое самочувствие, сидение в туалете, побег с урока физкультуры.
